— Черт доли требует своей, как сказано в Писанье.

Он созывает жертв своих на адское закланье.

Ружье и нож, петля и меч — все дьяволу сгодится;

Злодеев ад кромешный ждет, когда их путь земной свершится.

Вознесены лишь для того, чтоб опуститься в пекло,

Они от злобы и вражды…

— Ферди, не сейчас! — резко скомандовал Морган, и карлик тут же замолчал.

Каролина посмотрела на графа, неподвижно стоявшего посередине комнаты; дуло его пистолета было направлено на нее. И тут граф повел себя довольно странно: он улыбнулся.

— Ты сказал, одна пуля? Ты прав, Клейтон, — проговорил он наконец, медленно поднимая руку, и Каролина ощутила напряжение, с которым Морган поднимал свой пистолет. — У меня действительно осталась одна пуля. Я мог бы застрелить тебя, или эту упрямую девчонку, или даже своего никчемного сына. Мой сын!.. Плод моих чресел, наследник всего того, ради чего я пошел на убийство. Проклятие! Это просто смешно!

— Папа, — вмешался Ричард, стоявший рядом с матерью, которая на этот раз не плакала. Каролине показалось даже, что женщина улыбалась. — Брось пистолет, папа. Мы не можем стоять так весь день. Это глупое зрелище.

— Вот как говорит мой наследник, последний в роду. Боже мой — последний в роду! Меня тошнит от одного твоего вида!

— Достаточно, ваша светлость, — резко произнес Морган.

— Почти, Клейтон. Почти, но не совсем. — Граф властным кивком головы указал на Каролину. — Ты — Каролина. Я хочу, чтобы ты запомнила одну вещь. Я бы сделал это снова — только лучше. Гораздо лучше, — сказал он.

И прежде чем кто-либо успел пошевелиться, Томас Уилбертон, человек, который убил собственного брата, чтобы стать графом Уитхемским, сунул дуло пистолета себе в рот и нажал на курок.

Верно говорится, что надо съесть с другом пуд соли, чтобы как следует его узнать.

Мигель де Сервантес

На крыльях Времени умчалось горе прочь.

Лафонтен

«Акры» были особенно прекрасны летом, когда трава зелена, густые деревья дают тень в полуденный зной, а в саду расцветают розы. Каролина давно уже поняла, что небольшой ручей, текущий в глубине сада меж плакучих ив, — самое лучшее место на земле. И ее любимое место в поместье. Здесь, опустив голые ноги в прохладную воду, сбросив платье, подставив распущенные волосы мягкому ветерку, она чувствовала себя ребенком — таким же ребенком, как ее дочь Гвен, спокойно спавшая на расстеленном неподалеку одеяле.

Вскоре после Рождества она родит второго ребенка. Каролина надеялась, что на этот раз — сына. Черноволосого маленького чертенка с горящими черными глазами и язвительной, чудесной улыбкой ее мужа, герцога Глайндского.

Каким хорошим отцом оказался ее муж! Мягким, но твердым, любящим, но не потакающим, хотя Гвен могла обвести его вокруг своего пухленького пальчика одной своей улыбкой.

Каролина улыбнулась, посмотрев на дочь. Муффи, сбежавшая от своих трехмесячных котят, спала рядом с девочкой, положив голову ей на колени. Странно было видеть Гвен неподвижной; проснувшись, она превратится в сгусток энергии. Девочка начала ходить только на прошлой неделе, крепко держась за руку Ферди, подстрекавшего ее идти самостоятельно.

Бедняга Ферди! Он и не догадывался, к чему это приведет; теперь, едва завидев его, Гвен визжала и протягивала руку, чтобы он шел рядом с ней. Карлик по этому поводу сочинил шуточное стихотворение под названием «Раб Гвен».

Дорогой Ферди… Прошлым летом он прочел замечательное стихотворение на похоронах герцога. В нем говорилось о любви, которая никогда не кончается, потому что любовь, прощение и понимание должны жить вечно.

Морган плакал в тот день, и Каролина обнимала его, радуясь, что к ее мужу пришло понимание, и, значит, он будет жить в мире с собой, даже если ему не удалось завоевать отцовскую любовь, к чему он стремился всю жизнь. Герцог умер, так и не приняв любви Моргана.

Но извращенные представления Вильяма Блейкли о жизни, любви и наказании теперь уже не имели никакого значения. Морган любил отца, и этого было достаточно. Он простил — и стал жить дальше. Теперь он стал герцогом, а Каролина — его герцогиней. Жить было хорошо. Очень, очень хорошо.

— Чему ты улыбаешься, Каро? Ты похожа на кошку.

Каролина вынула ноги из воды, повернулась и увидела стоявшего рядом с ней Ричарда.

— Дикон, я витала в облаках и не заметила, как ты подошел. Как приятно снова тебя увидеть! Морган не говорил мне, что ты вернулся. Тетя Фредерика с тобой? Как вам понравилась Италия? Морган говорит, что тоже повезет меня куда-нибудь, когда я оправлюсь после родов. — Она улыбнулась, когда Ричард нагнулся и поцеловал ее в щеку. — Ты привез мне что-нибудь?

— Морган не знает, что я вернулся. Мама сидит на террасе с тетей Летицией, рассказывая ей о последних достижениях мировой моды, которые, по правде говоря, имеют очень мало общего с тем, что эта милая женщина носит на голове. Трудно поверить, что Гвен успела так вырасти. Не хочешь ли ты сказать, моя дорогая кузина, что ты снова беременна? Что касается твоего последнего нахального вопроса, озорница, — то вот тебе кожаные перчатки из Флоренции, а также — но это потом — портрет какого-то святого из Рима и безумно дорогая камея с Капри. Ну а теперь могу я разбудить свою крестницу, или прикажешь мне сидеть и смотреть, как она спит?

Смех Каролины зазвенел в воздухе, и ребенок зашевелился на одеяле. Затем девочка открыла живые, зеленые глаза.

— Мама? — произнесла она вопросительно, глядя на Ричарда.

— Ах, дорогой, не думаю, что она тебя помнит. Будешь знать, как отсутствовать целый месяц.

Граф Уитхемский присел на корточки, и прядь светлых волос упала ему на лоб.

— Может быть, это поможет. Вот, маленькая Гвенни, посмотри, что я тебе принес, — сказал он, доставая из кармана сюртука куклу и протягивая ее девочке.

Каролина едва сдержала слезы.

— Дикон! Ее лицо очень похоже на лицо моей матери. И одежда! Она точно такая же, как на портрете, который ты подарил мне на прошлое Рождество, вплоть до жемчужных серег в ушах. Ах, какая прекрасная, какая чудесная кукла! Как тебе пришло в голову сделать такой гениальный подарок?

— Конечно потому, что я гений. — Он улыбнулся, а Гвен склонила голову набок, словно задумавшись, стоит ли кукла того, чтобы подползти ближе к незнакомому человеку; затем она протянула ручки, Ричард поднял ее и встал. — Я попросил одного флорентийского художника скопировать лицо и одежду с миниатюрного портрета моей тети, который я обнаружил, когда мы с мамой были дома в последний раз. Боже мой, или этот ребенок сильно вырос, или я старею. Чем ты ее кормишь?

— В основном леденцами, Дикон, — произнес Морган, появившийся на тропинке; за ним по пятам следовал большой желтый пес по имени Дон Кихот. — По крайней мере, ими кормит девочку тетя Летиция, стоит нам отвернуться. Я увидел на террасе твою мать и понял, что застану тебя здесь. Каро всегда приходит сюда. Добро пожаловать, друг мой.