– Кассандра!

На лице Августа мелькнула растерянность. Он действительно не понимал, что со мной происходит. А я не могла объяснить. Нас связал первый поцелуй и общая боль, катастрофа, изменившая наши жизни, тысячи моих снов и шрамы на его теле.

Я не могла объяснить, потому что и сама не понимала, почему так злюсь на него. И почему так счастлива его увидеть!

Сейчас я еще больше хотела остаться в этом доме, но просить, конечно, не буду и потому вздернула подбородок.

– Ты здесь приказываешь. Но не думай, что я позволю кому-то копаться в моей памяти! Если я покину этот дом, то уйду со всеми моими воспоминаниями, Август, понятно? И тебе придется либо принять это, либо попытаться меня остановить!

– А я надеялся, что прошедшие годы сделали твой характер лучше.

– Прошедшие годы испоганили его окончательно.

Я поправила свитер и твердо посмотрела в чужое некрасивое лицо.

– Я не хочу снова забывать тебя, Август.

Он вздрогнул, словно я сказала что-то пугающее.

Три свечи на канделябре зашипели и погасли – одна за другой. И тьма – мучительная и сладкая заполнила святилище так же, как уже было наверху, когда мы грели руки о чашки с липовым чаем. Притяжение…

Притяжение, которое мы оба не могли вынести.

Я отвела взгляд от лица Августа и шагнула к двери.

– Кассандра, – он качнулся за мной, протянул руку, словно хотел схватить, но не сделал этого. – В тот день… Что случилось с тобой в тот день?

Я замерла, понимая, о чем он спрашивает. Не повторила ли я судьбу Ирмы и Зои, не стала ли порченной. Не иду ли дорогой безумия туда, откуда нет возврата.

Если бы в святилище передо мной стоял кто-то другой, мой ответ был бы иным. Но я смотрела на Августа. На его шрамы, на его руки. Я не хотела быть еще одним грузом на его душе.

В конце концов, Кассандра Вэйлинг – королева. И требует поклонения, а не жалости! Меньше всего я хотела, чтобы этот мужчина испытывал ко мне жалость…

Поэтому улыбнулась как можно беззаботнее.

– Ты ведь сам сказал – у меня Аннонквирхе, друзья и прекрасная жизнь. У меня все прекрасно, Август.

Он смотрел по-прежнему остро, но я уже пошла к двери, надеясь, что за дверью смогу хоть немного успокоиться.

И тут где-то внутри дома звонко вскрикнула девушка. Крикнула и затихла.

Я бы и внимания не обратила, слишком захваченная собственными переживаниями, но Август подобрался, его мышцы напряглись. Он схватил свитер, торопливо натянул, пряча чернила и шрамы.

– В чем дело? – очнулась я.

– Это Мишель. Что-то не так.

– Подавилась яблочным пирогом? – буркнула я, но Август не улыбнулся и, надев перчатки, быстро двинулся к выходу. Я скривилась за его спиной, злясь на Мишель с ее воплями. Ну что там могло случиться? Наверняка ничего серьезного…

Коридор за дверью тонул во тьме, ни одна масляная лампа больше не горела. И висела тишина.

Даже мне это показалось странным.

И тут что-то грохнуло с такой силой, словно дом взорвался!

Глава 21. Тени и маски

Потоком воздуха меня свалило на пол, сверху присыпало щепками. Кашляя, я подняла голову, пытаясь понять, что случилось.

– Ты жива?

Моргая, я рассмотрела сквозь завесу пыли глаза Августа. Кивнула.

– Оставайся в святилище! За алтарем есть тайник, спрячься внутри! Я вернусь за тобой, слышишь? – я снова кивнула. Август поднял руку, словно хотел дотронуться, но лишь сжал ее в кулак и рванул в глубину дома, откуда уже разносились крики.

Конечно же, я не послушала. Фигура Августа растворилась в пыли и мраке, и я осторожно двинулась следом, поражаясь тому, как быстро он умеет двигаться. Словно и сам был тенью…

Коридор затянуло едкой гарью и дымом и, старясь не кашлять, я прижала ко рту подол свитера. Снова что-то грохнуло и обрушилось, с потолка посыпались камни. Истиннодух, неужели это камнепад – и дом завалит, как случилось когда-то со стоящей на этом месте сторожкой?

То ползком, то по стеночке я добралась до самой кухни, вертя головой и пытаясь сообразить, что произошло.

Стол, за которым еще недавно смеялись деструкты, чья-то безумная сила разрубила напополам. В грязи, щепках и осколках битой посуды валялись рассыпанные продукты и праздничный пирог с грубым отпечатком сапога. От плиты тянуло гарью, кажется, в ней что-то горело…

Под моей ногой хрустнуло – и я замерла, увидев кружку, из которой недавно пила липовый чай… Фарфоровая ручка откололась, рисунок из стёртых листьев перечеркнула трещина. Очень осторожно я подняла кружку и зачем-то поставила на сушилку.

Сбоку что-то шевельнулось, и я обернулась резко, занеся руку для удара. В углу сидела Вероника – круглолицая и молчаливая женщина, готовившая в этом доме обед. Я метнулась к ней, схватила бледную руку.

– Вероника, что случилось? Вероника!

– Бегите… – прошептала она, теряя сознание.

Я оторопело положила женщину на пол, постояла, не зная, что делать дальше. Надо найти кого-то. Позвать на помощь!

Выскочила обратно в коридор.

В какой стороне лестница? Надо найти лестницу! Может, наверху есть хоть немного воздуха, чтобы наполнить уже горящие легкие? Что же случилось? Откуда этот дым?

Лестница мелькнула в темноте и дыму ощерившимся изогнутым ртом с провалившимися клыками – ступенями. Я качнулась в ее сторону, но тут увидела выходящего из-за угла человека в черной форме. Свет уцелевшей лампы боязливо скользнул по профилю в теневой маске и плечу жесткого мундира, на котором багровел шнур аксельбанта и знак карающего меча.

Я замерла, теперь радуясь дыму, затянувшему коридор.

Инквизиторы! Они все-таки нашли укрытие деструктов.

Но как же не вовремя, черт возьми! Ну почему, почему они нашли нас именно сейчас? Когда профессор так близок к решению?

Я всем телом вжалась в пыльный гобелен, боясь дышать. Мысли лихорадочно крутились в голове.

Что делать, как поступить?

Выйти к инквизитору в облике никому неизвестной Ванды? Но меня примут за деструкта и арестуют, потом пойди докажи, что я тут пленница! Снять Маску и принять облик Кассандры Вэйлинг? Крикнуть, что я заложница?

Но что будет со остальными? Что станет с…Августом?

Я так крепко сжала кулаки, что ногти впились в кожу до кровавых полукружий.

Сбоку шелохнулась тень и из дыма выступила фигура второго инквизитора. Увидев меня, мужчина вскинул руку в угрожающем жесте. Но я уже качнулась навстречу, размазывая слезы по щекам, благо они все еще не высохли после испытания епитимьей.

– Помогите, – жарко зашептала я, бросаясь к стражу, –