Судя по степени разложения, беда случилась совсем недавно, не больше недели назад.

Он уже собрался уходить, не в силах переносить запах и жуткое зрелище, как вдруг услышал вдалеке детский плач. Значит, есть кто-то живой!

Никита пошёл на плач, одновременно крича:

– Эй, здесь есть кто живой? Отзовись!

Он не был уверен, что его поймут, но рассчитывал, что, услышав человеческую речь, а не злобный рёв хищника, человек как-то даст о себе знать.

Никита прошёл коротенькой улицей – плач раздавался из-за забора. Он вернулся назад, пролез в пролом и стал обегать забор.

За тыном, прижавшись друг к дружке, сидели две истощённые, грязные девочки. Увидев Никиту, они испугались и замолчали, глядя на него с нескрываемым ужасом.

Медленно, стараясь не делать резких движений, Никита подошёл к ним и погладил по головам. Девочки прижались к нему. Подняв с земли, он посадил на руку младшую, старшую взял за руку.

– Идём! Вы, наверное, проголодались и ужаса натерпелись, – негромко и ласково говорил он, делая упор не на смысл сказанного, а на интонацию. – Но теперь всё будет хорошо.

Он уже повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился, поражённый: между лесом и тыном вокруг деревни было небольшое скошенное поле. Сердце ёкнуло. Раз есть поле, значит, где-то лежит урожай!

Торопясь, он привёл девочек к лодке и сдал ничего не понимающему Ному:

– Напои и накорми, только сделай это поласковее – дети напуганы. Там целая деревня мёртвых.

– А ты куда?

– Я ещё посмотрю.

Никита стал осматривать дома тщательнее, и в одном, явно нежилом, обнаружил несколько больших глиняных горшков, полных зерна. Это была неслыханная удача!

Он с трудом поднял один и дотащил его до лодки.

Девочки уже напились и ели сухие фрукты. Мяса бы им, оно быстрее восстанавливает силы, но его сегодня уже съели. Больших припасов Никита не брал, поскольку на жаре всё съестное быстро портится.

Ном принял горшок и поставил его на дно лодки.

– Пошли вдвоём, там ещё два таких же горшка.

– Что это?

– Зерно. Потом лепёшки будем печь.

Они уже отошли от лодки, как девочки выскочили из неё, вцепились в их одежду и заплакали. Дети боялись остаться одни.

– Хорошо, идём все вместе, но ты останешься с детьми за тыном. Ни к чему им видеть весь этот кошмар. Я вынесу тебе горшок и вернусь за вторым.

Одному нести неудобный горшок было тяжело. Никита и пока первый нёс, умаялся: ведь ручек у горшка нет, и держать его приходилось в обхват перед собой.

Он вынес за тын оба горшка, и уже вчетвером они направились к лодке.

Когда погрузили горшки и сели сами, лодка глубоко осела – от краёв бортов до воды было не больше ладони. Стоит ударить волне, и лодка зачерпнет воды. Но и оставить что-либо – горшки с зерном или детей – было невозможно: ведь с зерном ему неслыханно повезло.

Плыли недалеко от берега, под вёслами, да ещё течение помогало. На ночёвке драгоценный груз выгружали на берег.

Девочки сначала дичились, держались друг друга, но Никита и Ном их не обижали, кормили и поили. Вот только языка их не понимали. Девочки пытались им что-то сказать, но язык их был незнакомым.

Со всеми мыслимыми и немыслимыми предосторожностями они добрались до своего селения. Вот удивились в племени, когда из лодки высадили девочек, а потом вынесли горшки с зерном.

Горшки отнесли в избу Никиты. Он всех строго-настрого предупредил, чтобы зерно не трогали, оно нужно на посев.

Девочек забрали женщины. Они подарили им глиняные свистульки, накормили. Но когда Никита, рассказав Вирту о путешествии, собрался идти спать, девочки заявились к нему в избу и ни в какую не хотели уходить. Пришлось ему уступить им своё ложе из сухой травы, а самому лечь спать на полу.

Так и повелось. Днём девочки играли со сверстницами, а женщины племени кормили их и присматривали за ними. Но на ночь они приходили к Никите. Он недоумевал: вроде не родственник, да и женщины должны быть им ближе. Но не выгонять же детей!

Потом он стал приносить им найденные коренья, или у гончара брал фигурки животных, искусно вылепленные из глины, и дарил. И тогда девчонки его обнимали, а глазёнки их радостно блестели. Язык же племени они освоили быстро – помогли совместные игры с детьми и общение.

Так постепенно росло племя. Приходили чужаки и становились своими, создавались семьи, рождались дети, строились новые избы.

Никита создал наброски плуга с железным лемехом, сам мастерил деревянные части. Видел он такой – сначала в музее, а потом в деревне, когда приезжал отдыхать к бабушке. Деревенский пастух Захар верхом на коне с его помощью пахал огороды. Как жаль, что не рассмотрел тогда Никита этот плуг в деталях! Думал – отживший век, такие исчезнут скоро. Ведь есть же трактора и многолемешные плуги. А вышло – не прав.

Плуг был готов, однако тягловой силы не было. И Никита уговорил двоих сильных мужчин тянуть плуг. Мужики здоровые, из племени азуру, и тянули не слабее хорошего битюга.

Посмотреть на пахоту собралась вся деревня, даже Вирт явился. Земля не пахана, целина, и Никита порядком вымотался, пока вспахал небольшую делянку. Затем он взял глиняную миску с зерном и пошёл по пахоте, разбрасывая его старинным дедовским способом.

– И что теперь? – поинтересовался Вирт, зная, что остальные прислушиваются к их разговору.

– Главное – теперь не ходить по полю. Вырастут колоски, на них появятся зёрна. Колоски пожелтеют, зёрна созреют, и мы уберём урожай. Часть оставим для следующего посева, а другую смолотим на муку, и будут у нас хлебные лепёшки.

– Гладко говоришь…

– Теперь от погоды всё зависит. Будут дожди и тепло – будем с зерном.

Посевы взошли дружно. Никита проверял поле каждый день, как настоящий и добросовестный агроном. Сначала ростки были зелёными, но поднявшись, стали желтеть. Похоже, недели через две надо уже убирать.

В кузнице по заказу Никиты был сделан серп, а он сам искал в окрестности плоские камни. Без пары камней с плоской поверхностью мельница не получится.

Один камень был найден, а другой пришлось ровнять зубилом и кувалдой, выбивать желобки. И почти всегда находились помощники, а уж без зрителей не обходилась ни одна затея.

Пока он возился с мельницей, урожай созрел. Определил это Никита опять-таки старым дедовским способом. Сорвав колосок, он вышелушил зёрна, пожевал. Пора!

Серпом он сжал колосья и собрал их в снопы – подсушить. А потом долго выбивал палкой на растянутой парусине, чтобы ни одно зёрнышко не пропало. Урожай получился сам-пят.

Часть зерна он снова засыпал в глиняные кувшины – на следующий посев. А большую часть урожая сложил в углу своей избы. «Надо делать амбар и там же хранить серп, плуг и мельницу», – решил Никита.