объявляй машину Коробкова в розыск, а я нового квартиранта на постой устрою.

Они высадили Леню у управления на улице Белинского, а сами поехали в Козихинский к Наумову.

– Я за молоком схожу и потом поднимусь, – сказал шофер.

Щенок постоял на пороге, принюхался и вошел в коридор, он повернул мордочку и посмотрел на Наумова, словно говоря: что стоишь, заходи. Потом, смешно переваливаясь, зашагал в глубь квартиры.

Наумов зашел в ванную, снял пиджак и рубашку, обтерся по пояс холодной водой, потом, неся пиджак и кобуру в руках, пошел в комнату.

В этой квартире он жил всю жизнь. Отец Наумова после фронта пошел служить в милицию и погиб в пятидесятом, за два дня до рождения Олега.

Мать, учительница, после смерти мужа сильно болела и умерла, когда Олегу было уже за тридцать. Он так и не женился. Слишком много времени отнимала служба и болезни матери.

В коридоре звякнул звонок. Вошел шофер с двумя пакетами молока. Он критически оглядел квартиру, словно попал сюда впервые, а не пил здесь чай, два дня назад вернувшись из Мытищ. И так же, как всегда, повторил знакомую фразу:

– Жениться вам надо, с такой квартирой, да в таком районе, знаете какую жену найти можно.

– Какую, Леша? – поинтересовался Наумов, переодевая рубашку.

– Самостоятельную.

Это была у Леши высшая оценка для женщины. Он не делил их по внешности и уму, а во главу угла ставил трудолюбие и домовитость.

– Так самостоятельная за меня не пойдет.

– Вы скажете тоже, образование, звание, оклад, квартира…

– Все, поехали. – Наумов надел пиджак. – А ты сторожи, – сказал он судорожно хлебавшему молоко щенку.

Старшина при входе в управление привычно козырнул и сказал:

– Товарищ майор, вас просит зайти полковник Никитин.

Значит, началось. Видимо, начальнику уголовного розыска области уже позвонили сверху, иначе он бы не стал вызывать.

В приемной начальника сидел Коля Гусев, начальник розыска одного из районов, он что-то рассказывал секретарше Ниночке, и она тихо смеялась.

– Привет, – сказал Олег. Коля смутился и кивнул.

– Нина, не верь ему, у него в районе девушки плачут денно и нощно, проклиная коварство подполковника Гусева.

– Вас Владимир Петрович ждет, Олег Сергеевич, – холодно ответила Нина.

А Гусев в спину ехидно добавил:

– Смотри, переведут ко мне замом, проклянешь все. Начальник подписывал какие-то бумаги, выглядел он плохо, лицо отдавало желтизной, видимо, опять разыгралась язва.

– Ну, чего стоишь, садись. Олег сел, достал сигарету.

– Докладывай.

– Да пока особенно не о чем.

– Ты веришь, что убийца этот, как его, – начальник заглянул в бумаги, – Коробков?

– Конечно, это было бы большой удачей, – устало сказал Наумов, – но такие истории бывают только в кино.

– Ишь хватил, в кино. Там, наоборот, до конца не знаешь, кто убил. А Коробков тебе как с куста свалился.

– То-то и настораживает.

– Это дело поручили тебе. В группе Сытин и Прохоров.

– А нельзя мне взять Колчина?

– Нет, он в Талдоме в командировке. План опермероприятий жду к вечеру. Очень на тебя надеюсь, Олег.

– Надежды юношей питают…

– Я уже старец, Олег, старец. Мне они подают.

– Конечно, – ворчливо заметил Наумов, – полковнику жить легче.

– Это точно. У тебя еще нет язвы?

– Бог миловал.

– Тогда запомни слова Шопенгауэра: здоровый нищий счастливее больного короля. Замечательно мы с тобой размялись. А теперь к делу.

– Бурмин убит из японского пистолета «намбу» с глушителем. Это первое. Второе, что смущает меня, – поведение преступника. Он не наследил, не взял ценности, но что-то искал в бумагах Бурмина.

– Что именно, есть предположения?

– Пока нет, – честно ответил Олег.

– Давай вместе подумаем. Бурмин – писатель. Кроме того, выступает в газете с острыми разоблачительными статьями против всякой сволочи. Вот, – полковник пододвинул папку, – пока ты собак на улице подбираешь, я попросил его публикации за последние десять лет.

– Спасибо, а кто настучал о собаке?

– Тайна. Я думаю, что у Бурмина были враги.

– Кроме того, его жена ушла к другому.

– Это слишком не похоже на убийство из ревности.

– Не исключено, товарищ начальник, что сам Бурмин был в чем-то замешан.

– Не верю. Я читал все книги Бурмина, был на нескольких встречах с ним, а однажды помогал ему в сборе материала для статьи о подпольных цеховиках. Да. Не смотри на меня так. Там дело было связано с убийством, поэтому его вели мы вместе с БХСС.

– Это одинцовское дело?

– Именно.

– Я тогда в Балашихе работал.

– А я с Бурминым говорил много и долго. Такой человек не может жить двойной жизнью.

– Я очень рад этому, Владимир Петрович. У меня такое же мнение.

– Так зачем же ты этот разговор затевал?

– Вы же сказали, все версии.

– Я имел в виду все реальные.

– Товарищ полковник, меня этот пистолет японский с глушителем добил.

– Знаешь, Олег, у оружия бывают странные судьбы. Я часто думал написать об этом. Возможно, где-то, пусть во Владивостоке, кто-то с фронта привез этот «намбу». Потом его путь непредсказуем.

– А глушитель?

– Вспомни ростовское дело. Там не только пистолеты, самодельные автоматы с глушителем были. Это пусть не смущает тебя. Но тем не менее отработай линию оружия.

На столе загудел телефон.

– Иди, Наумов, докладывай мне ежедневно.

– Как с машиной?

– Круглосуточно в распоряжении твоей группы. В кабинете Наумова ждал эксперт.

– Вот, дорогой Олег Сергеевич, заключение баллистов. Судя по следам на пуле, пистолет новый, модель с такими нарезами начали производить семь лет назад. Пулю проверяем, по картотеке результаты поступят завтра.

В кабинет вошел Борис Прохоров.

– Прибыл в ваше распоряжение, – шутливо поднес он к голове руку.

– Ты с делом знаком? – спросил Олег.

– Вообще да.

– Тогда ты занимаешься поисками пистолета. Пиши запросы. Нам нужны все дела, связанные с незаконным ввозом оружия и хищением иностранных пистолетов.

– За какой период? – спокойно спросил Прохоров.

– Последние десять лет.

– Хорошо.

Прохоров вышел. Он, как всегда, был абсолютно спокоен. Поэтому Наумов и не любил работать с ним. Его раздражало хладнокровие Бориса, подчас граничащее с равнодушием.

– Сытин, как с машиной?

– Пять минут назад докладывали, пока не объявлялась.

– Где бумаги Бурмина?

– У меня в комнате.

– Принеси.

Олег снял пиджак, расстегнул наплечный ремень, положил пистолет с кобурой в сейф. Он прилично намял бок сегодня. Хуже нет, когда в жару таскаешь эту штуку. Детское увлечение оружием прошло у него в армии.

Вошел Леня Сытин и положил на стол два бумажных опечатанных мешка, с содержимым которых ему поручил ознакомиться следователь.

– Олег Сергеевич, следователь прокуратуры просил все это ему вернуть. А это – постановление на арест Коробкова, – протянул Леня тоненькую папку.

– А он думает, я бумаги Бурмина