шо воны до моей дытыны прычыпылыся? Шо им моя дытына зробыла?» — раздается окрик румына.

В принципе, все прекрасно понимают, что происходит: фронт приближается – детей со дня на день могут угнать в Германию. По слухам, из Гайворона уже угнали 1300 человек, из Кривого Озера около 200 и из Крыжановки тоже 200.

Но Янкале? Почему он здесь?

В Германию угоняют только местную молодежь – украинцев, русских.

А он-то еврей!

Евреев в Германию не угоняют. Им не положено. Они остаются здесь – в Богдановской Яме, в противотанковых рвах Гуляевки или в другом, таком же «удобном», месте.

Вот в том-то и дело, что для румынской полиции Янкале не еврей – он русский мальчишка Яшка Лукован!

Потому-то его и вызвали по повестке в полицию для получения удостоверения личности.

Это уникальный случай!

Вряд ли еще один еврейский мальчишка «удостоился» получить такое удостоверение. Яков хранил его многие годы и, конечно, привез в Израиль.

Но тут уникальность удостоверения сыграла с ним злую шутку.

Судьбой людей, переживших Катастрофу, занималась и тогда, да и сейчас занимается Международная еврейская организация, известная как «Claim Conference». Туда и представил Яков свое удостоверение.

При виде его эксперт, принимавший документы… а им был известный историк Жан Анчел!.. удивился и весьма жестко отреагировал: «Где вы взяли этот документ?»

Яков обиделся: «Что значит «взял»? Я получил его в полиции Тирасполя!»

«Таких документов не было! Не существовало!» — отрезал Анчел без тени сомнения.

И был абсолютно прав!

Такой документ он, действительно, видел впервые, поскольку пережившие Катастрофу евреи обычно ему предъявляли лишь справки о пребывании в гетто.

А тут какое-то невероятное удостоверение, выданное румынской полицией 13-летнему еврейскому мальчишке?!

Для проверки подлинности удостоверения была проведена специальная дактилоскопическая экспертиза. С удостоверения сняли копию и предложили Якову оставить на ней свои отпечатки пальцев рядом с теми, которые под личиной Яшки Лукована он оставил когда-то в полиции Тирасполя.

Чудеса природы: папиллярные линии на кончиках пальцев каждого человека имеют свой неповторимый узор и… не изменяются с возрастом.

Дактилоскопическая экспертиза со стопроцентной вероятностью подтвердила, что Яшка Лукован и Яков Верховский – это одно и то же лицо.

Уважаемому эксперту пришлось признать свою ошибку и извиниться.

От Янкале: Нумиле «Лукован»

Тирасполь, 15 марта 1944 г. 880 дней и ночей под страхом смерти

Я держу в руках пожелтевший от времени документ. Ему более 70 лет!

Это удостоверение – «IDENTITATE», которое я получил при регистрации в полиции города Тирасполя во время оккупации.

Дату едва можно прочитать: «13/ Ш – 194… год» — последняя цифра на изгибе листа почти стерлась. Но несомненно это 1944 год.

Печатный текст и моя фотография сохранились.

Названия граф – на румынском и русском языках. Графы заполнены от руки фиолетовыми чернилами. Со временем чернила выцвели. Хорошо, что я успел сделать несколько фотографий.

Когда пришла повестка на мое имя с требованием явиться в полицию, мы с мамой очень испугались.

Все эти годы мы жили под страхом разоблачения, под страхом смерти.

Кто знает, откуда на этот раз может прийти опасность?

Ходили слухи, что молодежь отправляют в Германию, и если я явлюсь в полицию, то меня уже могут оттуда не выпустить.

Так, может быть, не идти?

Всю ночь мы не спали.

А утром решили, что в полицию я пойду, но не один, а с мамой…

Маме приказывают остаться в коридоре, и в кабинет я вхожу один.

Вошел и остановился перед столом, за которым сидит офицер.

На столе бумаги и плетка с толстой рукояткой. Я уже видел такие кожаные плетки у офицеров на базаре. Этими плетками они щелкали по голенищам своих начищенных сапог.

Офицер чем-то занят, молчит и меня как будто не замечает.

Проходит минута, другая…

Мне становится страшно. Чувствую, как под рубашкой капельки пота стекают по спине.

Из оцепенения меня выводит голос: «Нумиле?»

Я не сразу понимаю, чего от меня хотят.

А, это он, кажется, спрашивают мою фамилию, и я, вместо своей настоящей фамилии «Верховский», говорю: «Лукован».

«Лукован» — это теперь моя фамилия, та самая, которую мама требовала от меня хорошо запомнить.

«Пронумиле?» — это он спрашивает мое имя.

И я отвечаю: «Яшка».

Мое имя, Янкале, осталось прежним – мама почему-то его не изменила.

Ну, вот, я назвал офицеру свою фамилию, назвал свое имя.

Что еще ему от меня нужно?

Страх все больше охватывает меня.

Но нельзя показывать, что я боюсь.

«Рус?» — доносится до меня.

Вначале я киваю головой, а затем, старательно нажимая на букву «р», произношу: «Р-р-рус!» Эту чертову букву «р» я долго учился выговаривать.

Много раз, еще до войны в Одессе, мальчишки дразнили меня: «Янкель, скажи, кукур-р-ру-за!» Тех, кто не выговаривал букву «р», передразнивали, обзывали «жид пархатый» и другими обидными словами.

Но сейчас от этой чертовой буквы зависит моя жизнь.

Если я не смогу ее правильно выговорить, он сразу поймет, что я еврей.

Еще легче это проверить, приказав мне спустить штаны.

Если он прикажет спустить штаны, никакое произношение мне уже не поможет. Вы помните, я вам уже говорил, что об этом «свидетельстве» моего еврейства…

Офицер, между тем, продолжает что-то писать.

Когда наконец все это кончится?

Но тут в кабинет входит солдат и кладет на стол офицера пакет.

Взглянув на пакет, офицер подписывает лежавший перед ним листок, отодвигает его на край стола и приказывает мне взять.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ УЧАСТОК 30 – ТИРАСПОЛЬ

№ 24368913/ Ш – I94. .

УДОСТОВЕРЕНИЕ ЛИЧНОСТИ/временное/

Фамилия… Лукован Приметы

Имя… Яков Рост… высокий

Профессия… ученик Цвет волос… каштан

Национальность… рус. Цвет глаз… голубой

Дата рождения… 1930 Особые приметы… нет

Место рождения… Одесса

Место жительства… Тирасполь Оттиски пальцев

Шеф 30 Полицейского участка, звание, подпись

[Оригинал, личный архив авторов, перевод с румынского наш. – Авт.]

Это – мое удостоверение.

Не помню, как оно оказалось у меня в руках.

Не помню, как поставил я на него отпечатки своих пальцев.

Не помню, как выскочил из полиции.

Событие одиннадцатое: Из огня, да в полымя…

Одесса, март 1944 г. 880 дней и ночей под страхом смерти

В Одессе немцы.

Под окриком: «Halt-t-t!» — наш город снова меняет свое лицо.

Как будто бы черная туча его накрыла.

Который день уже с неба валит густой мокрый снег, превращая улицы в непролазную грязь. И по этой грязи парами вышагивают немецкие патрули.

Город пуст.

Закрыты магазины и рестораны, закрыты, кажется,