– Но что?

– Я уехал до приезда полиции. Диллон никому не говорил о том, что я был там.

– Они наверняка уже знают.

– Вполне возможно. Но пойми, что ты для него чрезмерно много значишь. Может быть, не в сексуальном плане, но все равно так не должно быть.

– Шон, я хочу покончить с этим. Я пойду туда.

Конечно, она была права, но Роган не хотел отпускать ее. Люси уселась поудобнее на коленях у любимого и крепко прижалась к нему. Он почувствовал, как женщина постепенно расслабляется.

– Как бы мне хотелось, чтобы ты всегда сидела у меня на руках в полной безопасности, – прошептал Шон.

– Но я не могу прятаться вечно. Мик Мэллори не сможет причинить мне боль.

– Люси, ты удивительная. Ты самый храбрый человек из всех, кого я встречал.

Она прислонилась лбом к его лбу.

– Вовсе нет. Я просто не могу забиться в угол и бояться теней и скрипучих лестниц до конца своей жизни. Я приняла такое решение шесть лет назад. Мэллори ничего не изменит.

Детектив решил не повторяться, хотя ему снова хотелось сказать, что Люси – образец мужества.

– Пойду я умоюсь, и поедем, – сказала она. – Я рада, что все закончится сегодня.

– Люси, ты не обязана говорить с ним, – сказала Кейт, стоило ей увидеть мисс Кинкейд на пороге.

Люси восхищалась своей невесткой с момента первой их встречи. Главным поводом для восхищения являлся тот факт, что Кейт всегда была готова лицом к лицу бороться со злом и умела отринуть свою боль и страх, поступая неизменно правильно, даже если в результате могла оказаться в опасности. Она говорила то, что думала, и была для Люси большей сестрой, чем ее кровные сестры.

Кинкейд вдруг обняла невестку, хотя ни та, ни другая не привыкли выражать эмоции на публике.

– Кейт, я очень люблю тебя. Кажется, я никогда тебе об этом не говорила.

Она отошла, и Шон взял ее за руку. Он принял ее решение поговорить с Мэллори, хотя и не был согласен с ним.

Люси смотрела на Мэллори через зеркальное стекло. Он сидел прямо, хотя и находился в комнате уже несколько часов. Его руки спокойно лежали на столе перед ним, на лодыжках поблескивали цепи.

Мик запомнился ей гораздо более молодым человеком, хотя Люси не слишком хорошо помнила, как он выглядит. Она постаралась забыть обо всем, что произошло с ней на острове.

Из тех времен Кинкейд совершенно отчетливо помнила только две вещи: как Диллон поднял ее с грязного пола хижины и снял с себя рубашку, чтобы ей было чем прикрыться, и как она застрелила Адама Скотта двумя днями позднее. Все остальное было словно в полумраке, в тумане, и это ее вполне устраивало.

Но она узнала бы Мика Мэллори, если б увидела его на улице. Казалось просто нереальным, что он жил рядом, в Херндоне. Она не ненавидела его, вот что удивительно.

Он не насиловал ее.

Но наблюдал.

Он извинился.

Он не сделал ничего, когда другие причиняли ей боль.

Он чуть не погиб, отправляя Кейт информацию о ее местонахождении.

Может быть, именно он убил Коди.

Мик был частью ее прошлого. Наверное, Люси смогла бы простить его – хотя бы потому, что, загнав страхи в глубины подсознания, смогла вернуться к нормальной жизни. Но вдруг Мэллори убил Коди из-за нее? Из-за того, что она попросила своего бывшего заняться убийством Прентера?

Может быть, было бы лучше, если б она не обращала на все это внимания? Если бы отбросила в сторону любые сомнения? Прентер являлся насильником, жестоким садистом; ему было наплевать на женщин, которым он причинял боль. Он накачивал их наркотиками, чтобы они ничего не вспомнили, не смогли дать на него показания. До состояния комы. Хорошо, что он на том свете. Люси не испытывала ни малейшего сожаления о том, что он мертв. Никакого чувства вины. Никакой скорби. Никакого сопереживания.

Делало ли это ее такой же холодной и расчетливой, как Мик Мэллори?

Но ведь сама она никогда не убила бы Прентера. Она никогда не убила бы ни одного из насильников, если б они не представляли для нее прямой угрозы. Такие мысли просто не пришли бы ей в голову, хотя Люси и думала об убийстве Адама Скотта. Причем не просто думала, а достала пистолет из сейфа своего отца, прошла три квартала до дома Диллона и пристрелила ублюдка, похитившего ее. Всадила в него шесть пуль. Она помнила это столь отчетливо, словно застрелила его вчера, помнила отдачу пистолета каждый раз, когда спускала курок…

Быть может, она больше похожа на Мика Мэллори, чем ей кажется. Больше, чем хотелось бы.

Коди мертв, и хотя он преследовал ее, не был насильником или убийцей. Мог ли он найти что-то, указывающее на Мика Мэллори? Если так, то он умер напрасно – ФБР обнаружило связь с Мэллори спустя несколько часов после смерти Коди.

Но если ее бывший действительно свел счеты с жизнью, тогда он сделал это из-за нее. Умом Люси понимала, что если Коди обезумел настолько, чтобы покончить с собой, значит, у него было много проблем. Однако сердце подсказывало ей, что то, как она говорила с ним вчера, ее неспособность любить его так, как он хотел, отказ в ответ на его предложение руки и сердца в прошлом году – все это натолкнуло мужчину на мысли о самоубийстве.

Люси не знала, сможет ли смотреть правде в глаза каждый день, будучи агентом ФБР.

Она тихо спросила:

– Готов ли отчет криминалистов о смерти Коди? Убийство или самоубийство?

– Полиция Вашингтона предоставила нашим людям полный доступ, – ответил Ной. – Над уликами работают лучшие криминалисты. Федералы проводят опросы вместе с полицией. Мы говорим со всеми, с кем контактировал офицер Коди Лоренцо в последние семьдесят два часа. У нас будет ответ, но спешить мы не можем.

– Я готова, – сказала Люси. Ной направился было к двери с ней, но она покачала головой: – Мне нужно поговорить с ним наедине.

– Ни за что! – воскликнул Шон.

Люси легко сжала его руку.

– Всё в порядке.

Армстронг согласился с детективом.

– Я не могу оставить вас наедине с убийцей. Он пообещал поговорить с вами, но ничего не говорил о том, чтобы беседовать с глазу на глаз. Мы бы никогда не пошли на такой вариант.

– Кейт может присоединиться к ним, – предложил Ганс. – Они с Мэллори давно знают друг друга. С нею в комнате он может говорить даже более откровенно.

Ной раздраженно провел рукой по волосам.

– Ладно. Хорошо.

– Люси, – сказал Ганс, – я уверен, что вы знаете, что говорить и что делать, но он пообещал полностью во всем признаться, если вы поговорите с ним, а потому прошу вас вытянуть из него столько информации, сколько возможно. У нас есть еще несколько вопросов к нему – например, зачем Роберт Ральстон ездил в Сиэтл и почему он дожидался приезда Мортона в Вашингтон, чтобы убить его. Нужно подтвердить их механизм выбора целей и выяснить, почему убили Ральстона. Работал ли он только на Мортона или играл на обе стороны?