Хотелось бы, конечно, чтобы Симон, по крайней мере, сказал «спасибо» за игру, но подарок, вероятно, произвел на мальчика такое сильное впечатление, что от потрясения он забыл все на свете. Хорошо, что отец у него такой знаток человеческой натуры! В подобный момент не стоило добиваться от парня выражений признательности. Уж настолько-то Мельберг разбирается в вопросах воспитания! Практического опыта в этой области, надо признать, у него не имелось. Но что тут может быть такого уж трудного? Наверняка нужно всего лишь руководствоваться простым здравым смыслом! Надо, конечно, учесть, что это подросток, и все говорят, что в таком возрасте с ними всегда бывает трудно. Но Мельберг считал, что тут главное — уметь говорить с каждым человеком на его языке: с простыми людьми — по-простому, с учеными — на латыни. И уж что-что, а это он умел. Никто не способен так хорошо находить с любым человеком общий язык, как он, поэтому Мельберг был уверен, что тут у него не возникнет проблем.

Гомон, доносившийся из коридора, говорил о том, что вернулись Патрик и Мартин. Надо надеяться, притащили на буксире этого несчастного педофила. В предстоящем допросе Мельберг, в виде исключения, решил поучаствовать. К таким людям нужен жесткий подход.

Фьельбака, 1928 год

День начался как обычно. Мальчики еще с утра убежали к соседке и — такая удача! — пробыли там до самого вечера. Соседка пожалела их и накормила, так что Агнес не пришлось самой становиться к плите и стряпать. Впрочем, как правило, она ограничивалась тем, что делала им бутерброды. Это привело ее в хорошее настроение, и она даже снизошла до того, чтобы подмести пол, поэтому вечер встретила в предвкушении заслуженной похвалы от мужа. Вообще ее не слишком заботило его мнение, однако похвала вещь все-таки приятная.

Когда на крыльце послышались шаги Андерса, Карл и Юхан уже спали в кроватках, а она сидела за кухонным столом с дамским журналом. Рассеянно взглянув на мужа, Агнес кивнула, но тут же насторожилась. Сегодня он пришел не такой усталый и понурый, как обычно, в глазах горел огонек, которого она давно не замечала, и в ней шевельнулась смутная тревога.

Тяжело опустившись на стул напротив, Андерс сложил на столе руки и выжидательно посмотрел на жену.

— Агнес, — начал он и умолк.

Молчание длилось достаточно долго, чтобы неприятное ощущение, которое появилось у нее с первой минуты, превратилось в тяжелый камень. Он явно хотел сообщить нечто важное, а судьба уже научила ее, что нежданные новости, как правило, бывают не к добру.

— Агнес, — заговорил он снова, — я много думал о нашем будущем и о нашей семье и решил, что нам надо что-то менять в нашей жизни.

Что ж, с этим она была согласна. Только не представляла себе, что он может сделать, чтобы изменить ее жизнь к лучшему.

Андерс с видимой гордостью продолжал:

— Поэтому в этом году я брал столько сверхурочной работы, сколько возможно, и откладывал все деньги, чтобы купить нам билеты.

— Билеты? И куда же? — спросила Агнес с нарастающим беспокойством, причем в ней стало подниматься раздражение, как только до нее дошло, что он утаивал от нее какие-то деньги.

— В Америку, — сказал Андерс, по всей видимости ожидая от жены радости по поводу этой замечательной идеи.

Между тем Агнес почувствовала, как от внезапного испуга у нее с лица сбежала краска. Что еще додумался натворить этот идиот?

— В Америку? — только и выговорила она.

Он воодушевленно закивал.

— Да. Мы уезжаем на следующей неделе. Я уже все устроил. Я связался со шведами из Фьельбаки, которые туда уехали, и они уверили меня, что там для таких, как я, всегда найдется работа, и если человек не боится работы, то «over there»[14]можно обеспечить себе хорошее будущее, — произнес он на своем неторопливом блекингском наречии, явно гордясь тем, что уже знает два слова на новом языке.

Ее так и подмывало протянуть руку и ударить изо всей силы по радостной, улыбающейся роже. Что это еще за выдумки! Неужели он так глуп, чтобы воображать, будто она сядет на пароход и отправится с ним и с мальчишками в чужую страну! Очутиться в еще большей зависимости от него в неведомом краю с чужим языком и незнакомыми людьми! Да, она ненавидела свое здешнее существование, но тут у нее хотя бы оставалась надежда выбраться когда-нибудь из проклятой ямы, в которой она очутилась. Честно говоря, она и сама порой подумывала, а не отправиться ли ей в Америку, но только одной, без него и мальчишек, которые висели у нее камнем на шее.

Но Андерс не разглядел написанного на ее лице ужаса, а радостно вынул билеты и выложил на стол. Агнес в отчаянии уставилась на четыре бумажонки, веером разложенные перед ней. Ей хотелось только уткнуться головой в руки и заплакать.

Впереди у нее оставалась одна неделя. Какая-то жалкая неделя, чтобы выпутаться из этой ситуации. Непослушными губами она улыбнулась Андерсу.

Моника отправилась в «Консум» за продуктами, но, очутившись внутри, вдруг отставила тележку и вышла на улицу, так ничего и не купив. Что-то подсказало ей: надо ехать домой. Такое бывало и с ее матерью и бабушкой. Они чувствовали, когда что-то случалось, и привыкли прислушиваться к внутреннему голосу.

Она вдавила в пол педаль газа, и ее маленький «фиат» рванул вокруг горы, мимо Куллена. Свернув на дорогу, ведущую к Сельвику, она увидела возле своего дома полицейские машины и поняла, что поступила правильно, доверившись инстинкту. Она припарковалась вплотную за ними и осторожно вылезла из автомобиля, сжимаясь от страха при мысли, что могло случиться у нее дома. Всю последнюю неделю ей каждую ночь снился один и тот же сон: к ним приехала полиция и заставила рассказать то, что она изо всех сил старалась выбросить из головы. И вот это случилось не во сне, а наяву. Еле переставляя ноги, она поплелась к дому. Только бы оттянуть неизбежный момент! Затем она услышала сердитый крик Моргана и тотчас же припустила бегом по садовой дорожке к его хибаре. Он стоял перед входной дверью и орал на двух полицейских, загородив проем раскинутыми руками и не давая им войти.

— Никто не войдет в мой дом! Он — мой!

— У нас есть ордер, — сказал один из полицейских, пытаясь договориться спокойно. — Мы обязаны выполнить свою работу, поэтому впустите нас!

— Нет, вы все раскурочите! — Морган раскинул руки еще шире.

— Мы обещаем, что сделаем все аккуратно и постараемся не устраивать беспорядка. Правда, нам придется кое-что забрать с собой. Например, если тут есть компьютер.

Морган прервал речь полицейского яростным воплем. Он вращал глазами и начал непроизвольно дергаться.

— Нет, нет, нет, нет, — завелся он, как пластинка, готовый, по-видимому, стоять насмерть, защищая свой компьютер.