class="p1">– Мистер Икс, я больше не могу этого выносить! – объявила я. – Другого раза не будет. Вы используете нас как наживку, а собственную безопасность обеспечили с помощью этой псины!

– Я бы не стал выражать все это так грубо. Но преступник, брат погибшего Марвела, действительно осторожен, как оса. Если вы станете шуметь и махать руками, он улетит. Если же, напротив, вы позволите ему сесть…

– Тогда оса ужалит.

– Или нет, если я раздавлю ее раньше.

– Или у вас не получится.

– Никаких «или», у меня получится. Я его уничтожу. Это дело решенное и неизбежное.

– Откуда такая уверенность?

– Из-за Знака.

– Знак? Снова этот дурацкий рисунок? Вы так и не сказали, что он, по вашему мнению, означает!

– Знак Десяти несет в себе собственную погибель. In hoc signo vinces[16].

– Как это?

– Это латинская фраза, она означает «Позвольте мне действовать по-своему и сами действуйте по-своему, мне не мешая».

Мой пациент был спокоен и насмешлив. В других обстоятельствах я бы попеняла ему за надменность. Но сейчас мне было слишком больно и горько.

Нас разделяли два мертвых тела. Погибли два хороших человека. А теперь я видела, что он готов увеличить дистанцию между нами еще на одну смерть.

– Однажды, мистер Икс, вы допустите ошибку, – предрекла я. – Однажды… вы не сможете предвидеть все до конца… и тогда рана от ножа окажется глубже… окажется смертельной.

Это была сложная тема для нас обоих. Внезапно лицо моего пациента переменилось. Как будто вся его веселость была лишь способом скрыть что-то зловещее, пылающее у него внутри.

– И именно по этой причине я его и уничтожу, мисс Мак-Кари. Не будет милосердия. Не будет закона. Буду только я. И я с ними покончу. Потому что они допустили ужасную ошибку, воспользовавшись вами для исполнения своего омерзительного плана убийства, они нанесли рану и вам – рану более глубокую и болезненную, чем моя. Она до сих пор вас мучит и заживет лишь тогда, когда Десять будут похоронены.

– При чем тут я и моя рана? – Я чувствовала, что вот-вот разревусь. – Я жива! Мэри Брэддок и мистер Арбунтот – вот кто погиб!

– Это верно. Они причинили вред многим людям, не только вам. Но вы – человек, который важен для меня.

Я сошла с ковра.

Я не хотела плакать над ковром.

– Мисс Мак-Кари?

Разве я могу в это поверить, спрашивала я себя, глядя на серое окно, а дождь теперь напоминал руки невидимых детей, стремящихся попасть в комнату. Кому я вообще важна? Могу ли я правда что-то значить для этого несчастного одинокого мужчины, навсегда изгнанного из семьи? Для этого гениального, но больного существа, обитающего в музыке и воображаемых дворцах?

Или, быть может, для него имело значение, что тот ход с ножом не был им угадан? Что в прошлой партии они, воспользовавшись мною, чуть было не выиграли?

– Мисс Мак-Кари? Вы меня слышите?..

Я повернулась к нему: маленький, слепой, большеголовый, с глазами разных цветов.

И я спросила себя о другом: для кого имеет значение он?

Доктор Дойл твердил, что мистер Икс для него – источник вдохновения, но в тот момент я была абсолютно уверена, что его Шерлок Холмс получится совершенно другим: это будет полный жизни деятельный мужчина, справедливый и великодушный, а не жалкий калека, слепой и несообразный, такой же беспощадный, как и его враги, использующий других людей в качестве фигур для своей жестокой игры.

Дойл создал бы нормального человека, практичного и предсказуемого.

Дойл сделал бы из него героя. Возможно, величайшего из всех героев.

Но что тогда останется от моего пациента?

– Да, я вас слышу, – отозвалась я.

– Что с вами случилось?

– Случилось то, что вы тоже для меня важны. Очень. Но для меня невыносимо, когда вы используете других людей.

– Все мы используем других. Мне это приносит успех.

И он протянул ко мне маленькие ручки. Я произвела привычную пантомиму без всякого желания. Мне хотелось поскорее уйти.

– Вот ваша скрипка.

– Положите ее на место. Мисс Мак-Кари, я хотел бы прикоснуться к вашей руке.

Невероятно! Ему же не нравится прикасаться к людям. Но я подчинилась.

Больше всего это было похоже на материнские чувства, которых я никогда не испытывала. Чудесные мгновения: мягкие, тонкие, влажные пальчики. Меня охватила тоска. Сжимая его ладонь в своей, я попросила:

– Пожалуйста, поклянитесь сделать все возможное, чтобы предотвратить новое убийство.

– Клянусь вам. А еще они заплатят за вашу боль, в этом я тоже готов поклясться. Это определенно и непреложно. – Неожиданно лицо моего пациента сморщилось. – Что такое?

Мое обоняние тоже ощутило перемену. Я посмотрела на пол.

– Это мисс Понс, – спокойно сказала я и отпустила его руки.

– Что… она сделала?

– Кое-что определенное и непреложное.

5

Убрав обильные дары мисс Понс и кое-как подчистив ковер (только я могла представить, какую муку испытывает сейчас человек, который требовал, чтобы я не плакала над ковром, потому что «щелочной состав слезы вызывает нестерпимый запах, вступая во взаимодействие с ненатуральной тканью»), я вышла из комнаты с вполне понятной целью. А мистер Икс, кажется, решил раскрыть преступника, подарив ему еще одно убийство.

Но я с этим примириться не могла.

У меня были свои подозрения, у меня было признание Элли.

А еще у меня был список Мэри Брэддок, открывший мне глаза и указавший на возможности для моих поисков.

И все-таки есть ли в этом списке вероятный кандидат? Такое предположение казалось нелепым.

За исключением Кэрролла, все остальные прибыли в Кларендон после того, как начали происходить события. Арбунтот повесился, когда сэр Оуэн и Квикеринг находились среди нас, но вот сон про остановившиеся часы, о котором они никак не могли знать до своего приезда, Кэрролл видел ночью накануне. Еще в большей степени такое несоответствие во времени касается обоих актеров ментального театра. Кто же посланец Десяти и как ему удалось все устроить?

У меня в голове оставались те же самые неизвестные, что и во время моего разговора с Дойлом в ту злополучную ночь после спектакля. А после списка Брэддок их только прибавилось.

«С тех пор как они появились в Кларендоне, все идет плохо.

Виновен кто-то один – или все?»

Что же до признания Элли – то что оно объясняет? Что Мэри кого-то встретила. Это мог быть кто-то из вновь прибывших или старый знакомый. Дойл убедил меня, что это могла быть и женщина: одна из нас, медсестер, или служанка….

Весьма неясная отправная точка.

Но очевидно было по крайней мере одно: у Марвела может быть