— Что это? — Макнейли отпрянул, по-прежнему прижимая притихших девочек к груди.

— Это? По-моему, это пули… — тихо ответил Корд и, нагнувшись, собрал все шесть, сунув в задний карман штанов. — Уносите детей, здесь все нужно сжечь…

— Сжечь? Но зачем?

— Чтобы зверь не вернулся…

Шериф не стал спорить.

Окончательно пришедший в себя Пустынный Лис снова поднялся на второй этаж, вернувшись в комнату, где произошло убийство. На растерзанное тело женщины он старался не смотреть, лишь взял с тумбочки у кровати горящую масляную лампу, после чего спустился вниз.

Глаза младшего брата были открыты и пристально следили за Кордом. Поверженный противник не мог ни говорить, ни даже пошевелиться. Собственное тело не принадлежало ему, но он до последнего цеплялся за медленно ускользающую жизнь.

— Последний штрих! — Джейк подмигнул брату и, поставив лампу на стол, присел рядом.

Индейский амулет висел на шее под одеждой на простом кожаном ремешке. Такими ремешками индейцы любили пытать своих жертв: мочили кожу в воде, оборачивая ее вокруг шеи пленника, и та, высыхая на солнце, медленно душила человека, продлевая агонию.

Амулет выглядел необычно. Украшенная замысловатыми символами пластина расплавленного стекла ловила тусклый свет масляной лампы, мерцая тревожным темно-кровавым светом.

«Вот он, скорый путь к проклятому золоту, которое мы не рискнули тронуть в прошлый раз», — подумал Пустынный Лис, любуясь кровавыми отсветами переливающейся безделушки.

Затем он сорвал амулет с шеи младшего брата.

— Теперь ты такой же, как все… — ухмыльнулся Пустынный Лис, беря со стола масляную лампу. — Твои жертвы уже ждут тебя…

Лампа полетела на пол.

Выплеснувшиеся языки синего огня побежали по деревянному настилу.

* * *

Джейк вышел из дома. Снаружи его ждал Макнейли, пытающийся успокоить перепуганных начавшимся пожаром детей. Бушующее пламя полностью поглотило первый этаж.

— Хорошее дерево, сухое, — удовлетворенно проговорил Пустынный Лис, поглаживая рукоять револьвера в кобуре, — отлично горит…

— Неужели это было так необходимо?

Корд не ответил.

Через несколько минут дом запылал целиком. Ненасытно ревя, огонь пожирал крышу, стреляя во все стороны черными дымящимися головешками.

Из долины примчались несколько ковбоев во главе с владельцем ранчо.

Макнейли поспешил к ним навстречу, неся на руках плачущих девочек. Корд очень не хотел оказаться сейчас на месте шерифа. Как он объяснит все произошедшее?

Хозяин ранчо спешился, забирая у шерифа детей. Затем, по всей видимости, Макнейли сказал ему о жене. Гибсон поставил девочек на землю и, словно обезумевший, бросился к пылающему дому. Один из ковбоев ринулся следом, хватая владельца ранчо за плечи. Старик что-то отчаянно кричал, но за шумом пожара Джейк не смог разобрать слов. Каково это — потерять близкого человека? Пустынный Лис не знал ответа, хотя сам только что хладнокровно пристрелил собственного брата. Что он чувствовал после этого? Да ничего он не чувствовал. Ну, почти ничего, если не считать глухую холодную пустоту в том месте, где у обычных людей бьется горячее сердце.

Самое время незаметно скрыться.

Здесь ему уже нечего делать.

Его путь пролегал далеко на восток, туда, где ждал заброшенный индейский город.

* * *

…Однажды услышав от умирающего в пустыне индейца легенду о чудесном месте, исполняющем желания, братья потеряли покой.

Через несколько лет они нашли это место — древний индейский город, надежно скрытый от посторонних глаз неприступными скалами. Они искали ключ-амулет, открывающий проход в узкое ущелье — единственную дорогу к удивительному месту. Братья нашли его, вырезав за одну короткую ночь целое индейское поселение, старейшины которого издавна хранили ключ, передавая его от отца к сыну.

Заброшенный город навсегда изменил братьев. Там они обнаружили таинственного золотого идола, исполняющего любые желания. И целую гору золота. Впрочем, его они тогда брать не рискнули, боясь предсмертного проклятия старого вождя. Зато каждый из братьев ПОЖЕЛАЛ. Младший — вечную молодость, старший — неуязвимость. Но исполнитель желаний рассудил по-своему, заглянув в души людей, и чернота на дне их душ вплелась в индейское колдовство. Младшему идол действительно даровал вечную молодость, но не просто так. Он заставил его убивать других и тем расплачиваться за свой уникальный дар. Старший также получил желаемое, но отныне все, к кому он привязывался, все, кого любил, рано или поздно гибли от его же руки.

Каждому пришлось заплатить СВОЮ страшную цену.

Чуть позже слепой индейский шаман объяснил, что снять проклятие можно единственным способом: один из братьев должен погибнуть от руки другого. Только после этого можно вернуться в заброшенный город и забрать без помех индейское золото.

Чтобы избежать соблазна, братья решили разделить ключ на две части.

Но они тогда еще не знали, что соблазн окажется слишком велик.

* * *

Когда небо на горизонте окрасилось в розовые тона, Пустынный Лис спешился и, присев у дороги, вытащил из кармана снятый с груди младшего брата амулет. Затем расстегнул ворот рубашки, доставая точно такой же кусок оплавленного стекла, играющий всеми цветами радуги в предрассветных сумерках просыпающегося утра.

Избавившись от кожаного ремешка, Корд поднес недостающую часть амулета к груди. Замысловатые индейские символы пришли в движение. Амулет, висевший на шее Джейка, засветился тусклым светом. Пустынный Лис поднес недостающий осколок ближе, и части соединились в одну.

— Ну, вот и все… — улыбнувшись, проговорил Джейк, пряча горячую стекляшку под одеждой. — Впереди долгий, полный опасностей путь. Демоны ждут моего возвращения. Они заранее знали, что обратно вернусь только я один. Братоубийца. Непростая дорога. Проклятый путь, пройти который может не каждый…

Но в том, что ему это удастся, он теперь ни секунды не сомневался…

* * *

Дрезина медленно приближалась к виднеющемуся впереди освещенному участку. Несмотря на все жуткие легенды, которые ходили в народе о 23 Августа, и ту чертовщину, которой он сам стал очевидцем, Даньке при первом знакомстве станция понравилась. Ухоженная, чистая и какая-то уютная, что ли. Будто кто-то за ней тщательно присматривал…

Вдалеке раздалась тяжелая поступь.

Каменные стены тут же отразили ее громогласным эхом. Казалось, кто-то огромный меряет шагами станцию, а она покорно отвечает ему, разнося по всей платформе низкий утробный гул.