А как много старых домов сохранилось на улицах Вологды, не знавшей ни лихорадки всеобщего переустройства, ни военных невзгод!

Девушка прямо-таки умилялась, видя бревенчатые двухэтажные домики на один подъезд, или бочки с квасом и пивом, оживляющие смутные воспоминания раннего детства. Узкие улочки и дома с палисадниками ненавязчиво погружали в то непередаваемое состояние, которое, как машина времени, переносит в другие эпохи…

Вот, кажется, свернешь, а навстречу – тройка, мчащая Баркова. Асфальт сменялся булыжником, может быть, уложенным еще в том самом веке, когда сюда приезжал автор «Оды Семи звездам». Или тогда еще булыжную мостовую не клали? Жаль, не спросила у Анны Серафимовны.

Кончено, приметы времени были и тут – от оберток «сникерсов» под ногами до блестящих тонированным стеклом офисных зданий. Но все равно – никакого сравнения с летящей очертя голову неизвестно куда Москвой.

Хотя народ был одет в основном более-менее современно, все же Озерской иногда казалось, что ее наряд привлекает внимание, выдавая столичную штучку. Но нет – прямые обычного покроя джинсы, короткая футболка, пуловер и курточка, как будто не должны были вызывать вопросы.

До автовокзала она добралась за полчаса, нашла в расписании рейс № 21 «Вологда – Ферапонтово» и купила билет, отдав почти сотню, – цена не такая уж маленькая, особенно для сих небогатых краев.

Автобус оказался на удивление роскошным. Мощный, зализанных форм «мицубиси» с большим вологодским гербом на борту.

– Ну и ну! – удивленно изрекла Варя. – Таких и в Москве-то…

Словоохотливая тетка интеллигентного вида, устроившаяся рядом на сиденье, тут же пояснила:

– А подарок это, милая! Милиция подарила. Наш местный мафиози Сеня Грач купил его для своей «бригады», чтобы на стрелки с комфортом ездить, да вот в одном автобусе их и повязали.

Журналистка пожала плечами. Как легко дама – по виду сельская учительница – пользовалась блатным жаргоном.

Автобус выскочил из города на широкую дорогу, затем на гравийку, мягко покачиваясь на иностранных рессорах, а Варя прокручивала в памяти недавнюю беседу.

Краевед, с которым она списывалась по электронной почте, А. С. Рядно, оказался милейшей старушкой Анной Серафимовной. В одной из трех комнат флигеля на заднем дворе городского музея, где размещалось местное краеведческое общество, она внимательно выслушала рассказ Варвары, где правда была перемешана с ложью, и ответила на вопросы журналистки.

Увы, разочарований последовало больше, чем открытий. Точнее, ничего существенного Варя не узнала.

Местность вокруг Ферапонтова монастыря, с озерцом Бородавским и глухими лесами, и в самом деле изобиловала легендами. Говорили, что тут стоял некий город – младший брат Китежа – тоже исчезнувший. Правда, легенды не уточняли толком, что именно случилось с городом. Он то ли остался на месте, но сделался невидимым, то ли ушел под воду, то ли провалился под землю. Но до сих пор еще люди якобы слышат колокольные звоны его церквей.

Выяснилось также, что в тридцатых годах недалеко от уже закрывшейся тогда Ферапонтовской обители, километрах в полутора, находился монашеский скит.

Никто до сих пор не знает, откуда пришли сюда монахи. Но почему-то народ их вдруг невзлюбил. Хотя вроде как были они люди мирные, зла никому не делали, занимались себе пчеловодством да огородничеством и разводили коз, тем не менее деревенских ребят ими пугали, запрещали даже приближаться к скиту.

Сельский поп честил их еретиками, и даже пожаловался – Варя невольно улыбнулась – в местное отделение ОГПУ. Но приехавший уполномоченный ничего плохого в деятельности новоявленных работников церкви не нашел, что, вообще-то, для тех не самых гуманных времен странно само по себе.

А потом в одну ночь все эти люди исчезли. Ходили слухи, что в скит нагрянули-таки чекисты и расстреляли всех без суда и следствия, сбросив трупы в озеро. Но никаких следов расправы нигде не обнаружилось, да и зачем всемогущим «органам» кого-то тайно расстреливать на месте?

Спрашивая Анну Серафимовну обо всем этом, девушка вдруг узнала нечто такое, что заставило ее насторожиться. Она нутром почуяла – вот оно!

Лет пять назад к Ферапонтовой обители, возвращенной церкви и начавшей потихоньку отстраиваться да возрождаться, потянулись паломники. Но не столько в саму обитель, сколько для каких-то странных радений – эзотерики, богоискатели, сектанты самых экзотических сект. Приезжали даже друиды – причем не российского разлива, а чуть не из самой Англии.

Пошли слухи о чудесных исцелениях и разные разговоры, вплоть до того, что именно тут располагается чуть ли не один из входов в Шамбалу. Сам собой возник даже ритуал поклонения святому месту – трижды обойти вокруг озера, читая молитву (кому именно – неважно).

– У нас вообще народ такой, – с улыбкой поведала старушка. – Издавна сочинять любили. Вот, например, наши раскольники долго рассказывали, что именно тут жил последний настоящий русский царь – Михаил Алексеевич Романов.

– Это какой же? – удивилась Варя. – Что-то не…

– Якобы сын Алексея Михайловича и старший брат Петра I, сохранивший старую веру, за что отец его и выгнал вон. А на царство его венчал будто бы сам опальный патриарх Никон, в то время находившийся здесь в ссылке.

– Никогда не слышала про такое, – честно призналась журналистка.

– Так это ж тайный царь, – рассмеялась Анна Серафимовна. – Настолько тайный, что о нем ничего вообще неизвестно. А молва все идет. Даже показывают место, где этот раскольничий царь сжег себя вместе с сыновьями, когда Петр прислал солдат, чтобы захватить брата и выпытать у