Что ты за зверь? Средний, типа «Копьеносец» с короткой трехдюймовкой? Нет, командирская башенка отсутствует… да и пушечка пожиже. О! «Гром II». Да ты же мой давний знакомец! Мы же с тобой виделись еще в ту, первую войну, когда ты считался отличным средством для прорыва глубоко эшелонированной обороны южан.

Туча, Туча! К чему ты нагнал сюда этакой старой завали? Сволочь ты, Туча Гробы ведь.

Танк стоял в глубокой лощине, между холмами. Склон одного из них дымился – там под ноль выгорели молоденькие деревца, кусты и трава. То ли последствия атомного удара, то ли кто-то попробовал сжечь гусянку из огнемета, но здорово промахнулся… В лобовой части башни темнела овальная вмятина, обрамленная лунным молоком. Снаряд срикошетил – пробоины нет. И вообще непонятно, чем взяли танк. Он как будто цел, ни дыма, ни дырок…

К гусенице прислонился покойник, веселым оскалом поприветствовавший Рэма Кажется, крысы отъели ему ухо. Еще один мертвец – хонтийский сержант-артиллерист – валялся чуть поодаль. Треснувшая и наполовину расплющенная белая каска его укатилась на дно лощины.

Рэм уже полез было к башенному люку, но вдруг увидел еще одно тело. Худющий танкист в бесформенных штанах и какой-то робе с криво нашитыми капральскими погонами. Дрянь, а не форма, едва перекроенные мешки! Старший в экипаже, наверное. Кажется, он пытался заползти на холм, но не смог и лежал теперь, потешно скрючив руки перед собой. Хотел унести что-то важное?

Рэм подошел у телу, выставил револьвер и осторожно потыкал носком сапога. Никакой реакции.

Тогда он медленно перевернул танкиста на спину. Тот тихо застонал. Живой?! Да ведь ты сдохнешь здесь. А взять тебя в плен, так ты сдохнешь с еще большей гарантией. Таких, как ты, капрал, никто не собирается ни кормить, ни лечить… По крайней мере сейчас, пока мясорубка проворачивает человечину с максимальной скоростью.

Дострелить?

Быстрей отмучается…

Вместо этого Рэм вынул фонарик и направил его на раненого танкиста.

Крови-то почти нет, так, царапины… Какая, интересно, баба вцепилась тебе ногтями в лицо? Серьезных ран не видно. Может, ты просто контужен? Впрочем, сейчас, ночью, все равно не разобрать: есть ли в тебе серьезные отверстия, нет ли их… Молодой парень, вчерашний мальчишка. Кого-то ты мне напоминаешь.

Та-ак…

Когда-то, очень давно, несколько жизней назад, именно так выглядел профессор Гэш Каан. Он, конечно, никогда не носил военную форму, питался существенно лучше бедного танкиста, да и познакомился Рэм с господином Кааном, когда тот был намного старше этого полудохлого капрала. Но во всем остальном – вылитый ученый муж, светило биоистории собственной персоной.

Сын? Внук? Да откуда! Впрочем, за эти годы… Племянник? Не исключено. А может, просто очень похож, да и все. Совпадение.

«Чушь!» – сказал себе Рэм. И правая рука его отправила револьвер в кобуру, а левая принялась расстегивать пуговицы на робе.

«Полная чушь, не получится!»

Содрал с него штаны и ботинки. Ну и задохлик же ты, брат… Ранений, кстати, нет. Смотри-ка, пошевелился.

«Идиотская чушь, глупее придумать невозможно!»

О, гвардейская татуировка под мышкой… Проштрафился, стало быть, раз угодил в простую армейщину. Может, тебя учили хонтийскому на каких-нибудь курсах по борьбе со шпионами, задохлик. Тогда тебе придется не так трудно в госпитале с документами хонтийского сержанта…

«По большому счету, ведь чушь же! Что я делаю? Глупо».

Но лучше б ты притворился немым, а потом удрал. При первой же возможности. И татуировку не предъявлял кому ни попадя. Может, не заметят… Штаны бравого артиллериста тебе как раз впору. А вот ступни ты зачем такие отрастил?

Сапоги мертвеца налезали плохо…

Тук! – обезображенная белая каска выскочила из низинки и запрыгала по склону. Револьвер сам собой вскочил Рэму в руку.

– Стой, кто идет!

И голос ординарца в ответ:

– Это я, господин унтер-лейтенант! Вы задержались, и я решил проверить…

– У вас был приказ!

«Пристрелить его, и дело с концом. Проще всего. Спокойно. Просто нажать на курок».

– Не стреляйте, господин унтер-лейтенант. Я вас понимаю: раненый солдат имеет право на жизнь… Пожалуй, помогу вам. И никому не стану докладывать. Вы в полной безопасности!

Рэм удивился: «Надо же, нормальный человек! А я-то думал…»

Удивился и опустил револьвер.

За сутки до того

– Собссно, в отношении вас, господин Тану, допрос имеет лишь формальное значение.

Офицер контрразведки устало потер глаза. Снял форменный галстук, выпил водички из графина, стоящего на столе. Голос его звучал хрипловато.

«Похоже, у них тут сегодня конвейер!» – подумал Рэм. Он больше часа ожидал в коридоре встречи со следователем. Конвойные сбились с ног, приводя и уводя, а порой оттаскивая арестованных – тех, кто идти уже не мог. Наконец, охранник ввел его в кабинет, снял наручники и встал за спиной.

Напротив Рэма, через стол, сидел семейного вида дядька с брюшком и залысинами. Судя по обилию циркулей на погонах – целых капитан. Китель он расстегнул. Туго натянутая рубашка позволяла молочно-белому животу кое-где выглядывать на волю между пуговицами. Широкие подтяжки окаймляли центральное взбугрение.

Кабинет сообщался с соседним дверью, кривовато висевшей на петлях. Дверь была приоткрыта, из-за нее доносились звуки спокойного разговора.

Офицер платочком вытер со лба пот и завозился с бумагами. На столе у него лежала целая груда папок, и он долго не мог разобраться, кого конкретно к нему привели. Найдя нужную, он произнес «аха!» и погрузился в чтение.

А потом выдал эту фразу – про «формальное значение».

– Вы хотели спасти соотечественника и военнослужащего вражеской армии, не отрицаете?

– Нет смысла Сожалею о содеянном и готов понести наказание.

– Да-да, разумеется…

Капитан принялся выводить сверхаккуратным, гимназическим почерком суть ответа. Муха билась блестящей зеленой тушей в окно. Радиоприемник шуршал невнятными тенями музыки.

Не отрываясь от протокола, следователь продолжил:

– Ерунда, в сущности, года три каторги на медных рудниках…

Рэм похолодел. Три года каторги?

– Я бы не стал вас вызывать. Какой резон вроде бы? Оформил бы бумаги, да и дело с концом…

– Я-а..

Тут из соседнего кабинета донесся глухой удар, а за ним второй. И сразу после этого – чей-то жалобный всхлип. Капитан бесстрастно продолжал чертить красивые круглые буквы.

– Но тут дополнительные обстоятельства…

– Я-а… это случайность… Я подобрал раненого и не сразу понял, что это не хонтиец, он весь обгорел. А потом…