– Внимание! Вы мешаете работе патмана! Расходитесь!

Но люди не слышали.

– Все нарушающие режим будут арестованы!

Однако толпа лишь сильнее попёрла в закрытые двери. Прогремели выстрелы. Вход в патман застилало чёрной гарью из дюз. У Аны перехватило дыхание – дым разъедал лёгкие даже через маску. Её сбили с ног, она повалилась на тротуар и на секунду потеряла сознание.

Её подняли чьи-то сильные руки. Она встала, покачиваясь от слабости. Кто-то поддерживал её за плечо.

– Вам нужно уходить, – сказал полицейский.

– Но у меня есть билет!

Ана полезла в карман, где лежал тоненький лист с изображением рассекающего небо вахата. На мгновение ей показалось, что она потеряла его, что листок выпал, когда её толкнули. Но билет был на месте. Ана протянула его полицейскому.

– Все полёты откладываются на неопределенное время, – сказал он. – Вам придётся долго ждать.

– Хоть всю оставшуюся жизнь, – сказала Ана.

Полицейский пожал плечами.

Толпа у заграждений быстро редела. На территорию патмана по-прежнему никого не пускали. Чёрный виман несколько раз с грохотом пролетал над землёй, поднимая облака пыли. Полицейские с автоматическими винтовками проверяли у всех билеты и документы, но Ану больше никто не трогал – она стояла чуть поодаль от остальных и смотрела на взлётную площадку вдалеке, на красивые стремительные вахаты.

* * *

В патман стали пускать уже после полудня. К тому времени у ворот оставалось лишь несколько человек – и почти два десятка полицейских.

В плеве царила пугающая пустота.

Ана сняла маску. Кто-то опрокинул урну, и на полу у входа валялись смятые листки и пустые бумажные пакеты. Воздух пронизывала приятная прохлада с примесью хлора.

Ана медленно прошла между рядами сидений и остановилась перед пустым расписанием полётов. Её вахат должен был давно улететь. Она села напротив настенных часов, которые невозмутимо отсчитывали бессмысленное время, и поставила в ногах сумку. Она не взяла с собой ни еды, ни питья. Горло у неё пересохло.

Ана закрыла глаза.

Она чувствовала себя так, словно пришла на приём в агада-лая – к старому врачу, который всегда относился к ней с вниманием, всегда выслушивал жалобы, всегда давал направление на новый препарат – и ждёт в пустынном плеве, пока подойдет её очередь. Врач занят и никак не вызывает её к себе. Но Ана будет сидеть здесь до самых сумерек. Она будет ждать.

От холодного воздуха кружилась голова, однако дышать, несмотря на сотни работающих дхаавов, не становилось легче. Ана с хрипом глотала воздух.

Это начиналось. Приступ.

Она поднялась, но ноги её подкосились, и она повалилась на пол.

Вокруг – во всём плеве – не было ни души.

Ана отчаянно глотала ртом воздух. Она повалилась на спину, на грязный пол. В глаза ей бил свет потолочных ламп, по щекам стекали слёзы.

Собрав оставшиеся силы, она всё же смогла сделать вздох. Грудную клетку тут же пронзила острая боль, но она вздохнула снова. И ещё, и ещё.

Ана валялась на полу.

Огромные настенные часы рядом с пустым табло громко и безжалостно отсчитывали время. Секундная стрелка двигалась рывками, застывая на мгновение, когда Ана делала вдох – с каждым разом всё дольше, точно завод у часов медленно сходил на нет, пока стрелки вдруг не замерли, остановились.

Перестало доноситься дыхание дхаавов. Плев захватила тишина.

Ана встала – медленно, чтобы вновь не закружилась голова, – и уселась рядом с сумкой. Её клонило в сон, она сопротивлялась, не хотела проснуться от удушья, но как-то незаметно провалилась в темноту.

Сон был похож на обморок. Разбудил её громкий скрежет в вещателях у потолка.

По всему плеву разносился надсадный треск, от которого резало в ушах. Бренчала музыка, похожая на бодрые мелодии перед выпусками новостей. Как сигнал к побудке. Музыка оборвалась на звенящей ноте, и послышался хорошо поставленный голос.

Ана замерла от ужаса.

– …крупнейшая катастрофа с момента основания… Около десятка городских кварталов полностью разрушены – практически весь северный район перестал существовать. Выведены из строя более двенадцати линий хагаты. До сих пор ведётся подсчёт…

Сквозь окна пробивался жёлтый свет вечернего солнца, улица казалась спокойной, застывшей во времени. Где-то вдалеке вздымался над приземистыми домами металлический остов бадвана. Как будто ничего не произошло.

Ана подумала – а сколько времени она находится в плеве? День близится к концу. Расписание вылетов по-прежнему показывает пустоту. Ей хотелось спать, но она изо всех сил боролась со сном, думая, что потом уже не сможет проснуться.

Вскоре в плеве стали появляться другие люди.

На Ану никто не смотрел. Все о чём-то говорили: кто-то совсем тихо, шёпотом, как будто боялся, что его услышат, кто-то – громко, срываясь на крик, надеясь, что его услышат все.

Но Ана не различала слов.

Она сосредоточилась на дыхании – медленный глубокий вдох, затем выдох. Это ведь так легко, и воздух в плеве прохладный и чистый. У неё не должно быть нового приступа. Всё будет хорошо. Хорошо, как говорил врач.

На экране с расписанием высветились какие-то цифры. Ана не сомневалась – ещё немного, и появится её вылет. Южный Хапур. И номер – как у ламбды далеко в песках.

Она снова не могла справиться с дыханием. Все дхаавы в плеве разом перестали работать, отключились, как во время перебоя электричества в видая-лая. Она прошла в конец плева и надела маску. Помедлила несколько секунд, обернулась, взглянула ещё раз на расписание, где появлялись нечитаемые названия, и вышла из здания.

В нос ей ударил резкий смрад препаратов, маска хрипела, забившись пылью, и едва пропускала воздух, однако дышалось свободно и легко, и у неё даже закружилась голова.

Был глубокий вечер.

На небе горели звёзды. До самого горизонта тянулись высокие дюны, одинаковые, как во сне. Порывистый и сухой ветер поднимал в воздух песчаную пыль, закручивал её вихрями. Осыпались со странным гулом гребни барханов. Пустыня была живой, Ана даже чувствовала её теплое и неровное дыхание.

Вдалеке, едва различимые в вечернем сумраке, виднелись чьи-то уходящие к горизонту следы.

А

Аа́дхи (разг.) – обычно используется в вопросительных предложениях, в смысле «всё ли в порядке?».

Абити́нский – стиль в архитектуре, для которого характерны монументальные стремительные формы и остроконечные крыши наряду с богатым декором фасада.

Абдаа́рдха – эпоха, множество лет.