Я разве что не вою от радости.

И все-таки… Есть еще третья, запаздывающая. Огромный черный монстр с моим именем, выцарапанным на зубах.

Надо навести камеру на Ханаан. Хочу, умирая, видеть мир.

А ведь как этот мир сладок! Как прекрасен! Ни одну женщину, даже Шерон, никогда не хотел я так, как хочу этот мир.

– Третья в тор целиться не будет, – говорит Ларами.

– Заткнул бы ты свой сосальник, ладно? – огрызается Роуз.

Пиньяц попробует последний лазер, но этого не хватит. Два раза уже не вышло, верно?

И все равно Старик победил. Кто-нибудь из нас останется в живых.

Если существует Дьявол (Рыболов в этом не сомневается), то наверняка его любимая пытка – чувство вины. Кроме моего, есть еще три отсека, и я надеюсь, что молот упадет на другой. Есть во мне некая часть, абсолютно лишенная совести.

На экране вспыхивают огоньки.

– Готов, – удается выговорить мне.

– Кто? – спрашивает чей-то голос.

– Берберян? Тродаал? – спрашивает командир.

Проходит несколько секунд. Я исступленно пишу, потом останавливаюсь, застываю с карандашом в руке.

– Командир, – говорит Тродаал, – эксплуатационный отсек не отвечает.

– А, Чарли. Мать их так.

– Вот так, друзья, – говорит командир. – Выключайте все. Мистер Яневич, распорядитесь… – Он замолкает, чтобы выбить трубку. – Вахты по аварийному расписанию.

Кригсхаузер. Фоссбринк. Чарли Бредли. Лайт. Шингледекер. Татабурун. Все погибли? Нет. Кто-то остался в инженерном.

Бедняга Чарли. Он подавал надежды. Накрылся в первом же патруле. Добро пожаловать на клаймер, парнишка.

По нему я буду горевать. Он мне нравился.

Интересно, выжил ли Кригсхаузер? Он терпеть не мог уходить с камбузика.

Ладно, если не выжил, то больше у него проблем нет. Плохо, что я ему ничем не смог помочь.

Во всем есть свои положительные стороны. Они не страдали. Даже не поняли, что их убило.

Делать больше нечего, только ждать спасателей. Ждать и гадать, услышим ли мы когда-нибудь сигнал их приближения.

Пойду поищу пустую койку. Уснуть вряд ли удастся, но мне нужна перемена. Куда-то уйти.

Снизу идет разговор.

– Думаешь, кинут еще что-нибудь? – Это голос Кармона. – Мы – сидящая утка.

– Да не бери в свою умную голову. Патриот, – отвечает Никастро. – Мы все равно ничего не почувствуем.

Никастро отказывается верить, что завтра существует.

– Сколько нам придется ждать? – спрашивает Берберян.

– Тродаал? Есть что-нибудь?

– Извините, ничего нет.

– Столько, сколько придется, Берберян.

– Тро, – говорит Берберян, – сбегай на угол и позвони им, чтоб поторопились.

– Я уже звонил, Берберян. Какого хрена тебе еще нужно?

– Телочку. И еще одну. Много телочек. Батальон телочек. Ты их построй, а положу их я сам.

Я был прав, уснуть мне не удалось. Пробираюсь вниз сквозь плетение кабелей. Командир сидит рядом с Уэстхаузом, что-то пишет. Потом встает, трудно идет в каюту. Даже в невесомости ему тяжело карабкаться. Он выгорел. Ничего не осталось.

Ты привел нас домой, старина. Держись за это.

– Займемся делом, – обрывает разговоры старпом. Спокойным, уверенным тоном. Тоном командира. – Надо экономить энергию. Кармон, выключайте дисплей. Уэстхауз, Канцонери, сохраните память и закрывайте лавочку. Вы тоже, Джангхауз. Берберян, Тродаал – держите аппаратуру связи в готовности. Может понадобиться для помощи спасателям. Ларами, выключайте охладители и газоочистители. Все равно будет холодно. Впрысните нам малость кислорода. Никастро, отключите половину светильников. Кому нечего делать, проваливайте.

Когда человек лежит, ему требуется меньше калорий и меньше кислорода. Старпом готовит нас к голодному этапу нашей экспедиции.

– Надеюсь, они, мать их, поторопятся! – рычит Тродаал, не оставляя попыток найти сигнал спасателей. – Хочу жрать, пить, трахаться, мыться. Не обязательно в таком порядке.

– Согласен, – говорит Роуз.

– Что ты имеешь в виду, черт возьми?

– Что тебе надо помыться, Тро. Помыть все, вплоть до изгнившей кочерыжки.

Сюжет закручивается. Появляется Ларами, Берберян снисходит до какой-то шуточки. Настроение у них поднимается.

Мне ожидание невыносимо. Слишком мы близко от дома.

Ларами стонет, что помрет, если в ближайшие двадцать четыре часа не раздобудет телочку.

– Еще протянешь, – огрызается Рыболов. Все оборачиваются на него с открытыми ртами. Но нет, он в игру не вступает. Низкопробное заседание временно прерывается. Товарищи Джангхауза все же не чурбаки бесчувственные.

– У вас хоть вода была, – ворчит обычно немногословный Скарлателла. Я поворачиваюсь, разглядываю его сквозь сплетения проводов. Странный тип – Любомир Скарлателла. Электронщик у Канцонери. Ста слов не сказал за весь патруль. Молчалив, невозмутим, дело знает. Держится совершенно незаметно. Сейчас в его голосе истерическая нотка.

– Пока не пришлось выбирать, на что лучше расходовать энергию – на ее очистку или на обогрев корабля. – Джангхаузом овладевает возвышенное спокойствие. Тихим голосом он начинает читать что-то из Писания. Никто не просит его заткнуться.

Я спал. Самому не верится. Двенадцать часов. И еще бы спал, если бы Циа не понадобилась койка. Забираюсь в свое старое кресло. Слушаю, как ребята что-то лениво бормочут. В основном гадают, что там с нашими друзьями в других отсеках.

Четырнадцатый час. Раздается вопль Тро:

– Вот они!

– Вот они кто? – спрашивает мистер Уэстхауз. Сейчас его вахта, и он ее стоит, какова бы она ни была.

– Спасатели… Мать их. Они идут к оружейному. Суки!

Он злобно бахает ладонью по консоли.

– Спокойнее. Дойдет и до нас очередь.

Сукины сыны!

Никогда не знаешь, насколько ты эгоистичен, пока не попадешь в ситуацию, где кого-то другого будут спасать раньше тебя. Сорок две минуты, и каждую мы потратили на проклятия и злость в адрес пиньяцевских головорезов.

Теперь наша очередь. Спасатели честят нас не хуже, чем мы только что честили оружейный отсек. Три часа они тратят, чтобы остановить вращение отсека.

– Буксировать нас не будут, – объявляет Тродаал. – Будем вылезать через верхний люк.

По отсеку раздается звон. Потом более приятные звуки – кто-то ходит по крыше.

Яневич подзывает к себе меня и мистера Уэстхауза.