— Почему?

Выпрямляюсь.

— Аня, я все уже для себя решил. Нет. У меня другие планы: найти себе хорошую работу, снять квартиру, заработать на машину, закончить учебу.

— Они заключают контракт. Деньги будут, если ты об этом переживаешь, а с учебой ты и раньше справлялся.

— Лучше тебе не знать, как именно справлялся. Пора браться за голову серьезно.

— Попробуй. — Сжимает мою ладонь. — Ради меня. Если ничего не получится, найдешь себе работу в городе.

— Нет, Аня. — Отпускаю ее руку. — Нет. Все уже решено.

— Паш, — с чувством говорит она, — сделай это ради меня. Ты же из-за меня не хочешь к ним возвращаться? А что если я сама этого хочу? Если ты хочешь, чтобы мы были вместе. Не знаю, смогу ли я. Сможем ли мы. Но мне нужно научиться доверять тебе, иначе ничего не получится. Нужно делать маленькие шаги навстречу друг другу. Сейчас я не могу сказать тебе ни «нет», ни «да», мне необходимо время, чтобы пережить, прочувствовать и понять. Чтобы никогда не упрекать тебя, чтобы не забыть боль, а отпустить.

— Аня, я не могу.

— Я уже все обдумала. Ты займешься музыкой, мы будем все время на связи. Будешь приходить и петь мне свои новые песни, когда будешь возвращаться домой. Ты хочешь или нет, чтобы мы снова были вместе? Со временем? Когда я пойму, что хочу этого. Если пойму. Тогда вот, — это мое условие.

Я будто захожу в море и вижу, как на меня несется гигантская волна. Она нарастает, приближается, и, закрывая глаза, уже знаю, что через миг меня подхватит и поглотит ее мощь.

— Это неправильно, Аня. Неправильно. Мне нужно быть здесь с тобой! Я не могу, да я же… сдохну!

— А я не могу пока даже прикоснуться к тебе, так мне страшно. — Ее губы дрожат. — Страшно, что все повторится. Мне больно, завидно и обидно, что ты украл у меня наше лето, что там, у моря, ты был не со мной.

— Но это не так!

— Мне хочется заснуть, а, проснувшись, обнаружить, что ничего этого и не было!

— Ань, — прижимаюсь щекой к ее груди, — скажи мне, как все исправить, и я это сделаю.

— Я не знаю. Давай, для начала будем просто разговаривать друг с другом. Мне нужна уверенность, что ты меня любишь. Я будто потерялась, и не понимаю, что происходит вокруг. Никому не верю, никого не хочу видеть. Как слепой котенок, тыкаюсь в поисках ответов, пытаюсь найти выход из всех бед сразу.

— Я тебя так сильно люблю. Так сильно люблю. Солнце, не прогоняй меня, пожалуйста. Пожалуйста…

Лежу, вдыхая ее запах, слушая ровное дыхание, рассыпаюсь на кусочки в ожидании ответа и, наконец, подняв голову, вижу, что она… спит. С застывшими на ресницах слезами, с пальцами сжатыми в кулаки. Осторожно приподнимаюсь, и ее тело тут же сворачивается в безопасную позу. Ноги поджимаются, кисти расслабляются и прижимаются к груди. Беру с кресла одеяло, укрываю и долго глажу по спутанным волосам.

Нам обоим нужно какое-то обезболивающее, а какое, мы еще не знаем. Может, им станет время. Может. Хм. Но нам не дано видеть будущее.

Осторожно встаю, беру на руки собачонку, выключаю свет и прикрываю за собой дверь. Несколько часов подряд я пью кофе на кухне, чиню капающий смеситель, привожу в порядок перекошенный шкафчик, прикручиваю ножки к расшатанному столу и ставлю на него вазу с ирисами. А на рассвете готовлю завтрак из того, что нахожу в холодильнике, прокрадываюсь в гостиную и, поджав ноги, засыпаю на кресле.

Анна

Тихонько встаю и на цыпочках иду в ванную. Останавливаюсь в дверях, чтобы посмотреть на него еще раз. Мягкие волосы, длиннющие ресницы — всем девкам на зависть, мужественные скулы, ровный прямой нос. И губы. Совершенно обычной формы, но почему-то так и манящие наклониться и поцеловать их. Вроде уж полчаса любовалась, а все равно не могу уйти и не взглянуть еще разок.

Пашка лежит на кресле, как застреленный. Ноги на полу, руки висят в воздухе, голова склонена набок. Такой смешной. Не думала, что он останется у меня. Хотя… Даже не помню, как уснула. Беру с тумбочки телефон. Ого! Нужно поторапливаться. По пути в ванную заглядываю на кухню: у меня появился стол, надо же. Это трехногое кособокое чудо валялось в углу, а теперь стоит, накрытое скатертью, держит на себе вазу с цветами, которые благоухают…

Ой, нет-нет-нет! Забежав в уборную, закрываю за собой дверь. Стою, навалившись на стену, и жду, когда пройдет приступ адской тошноты. Можно, конечно, присесть, но от одного вида старого унитаза меня точно вывернет наизнанку. Больше никакого жирного, острого и соленого. Или что там нельзя, когда поджелудочная воспаляется? Мама обычно отказывается почти от всего и переходит на каши. Кто ж знал, что и ко мне прилипнет эта гадкая болячка? Нужно беречь здоровье и завязывать с газировками и сладкими батончиками на работе.

Через пять минут выползаю из туалета вся в холодном поту и плетусь в ванную. Вчерашняя одежда на мне насквозь мокрая, руки мелко дрожат. Включаю кран, тот протестующе гремит, но все-таки начинает толчками выдавать потоки сначала темно-желтой жидкости, потом светлее, светлее и, наконец, совсем прозрачную воду. Снимаю водолазку, джинсы, белье, кидаю в тазик и залезаю в ванную, покрытую ржавыми разводами. Продолжая дрожать, думаю о том, что нужно купить какой-нибудь кислоты, чтобы попробовать ее еще раз очистить, а то даже на попу не присядешь — противно.

Ах, да. И витаминок каких-нибудь. Иначе меня эти стрессы скоро с ног свалят. Чувствую себя листиком на дереве, который треплет и треплет ветер. Безжалостно, беспощадно. А он держится из последних сил, пытается сопротивляться. Нет, точно. Хватит закрываться ото всех. Пойду сегодня к Машке, девчачьи посиделки всегда помогали отрешиться от проблем. Заодно поддержу ее с их новым начинанием, а то самой уже стыдно, что превратилась из подруги в одно название для галочки.

Направляю струю себе в лицо, хватаю ртом воздух и пытаюсь окончательно проснуться и взбодриться. Мысленно пересчитываю деньги, которые остались в кошельке, и прикидываю, как сильно мне нужно вкалывать, чтобы и дальше создавать видимость успешного обретения самостоятельности.

— Паш, вставай, — шепчу на ухо, и он подскакивает, чуть не сваливая меня с ног.

— О, что? Я… — Оглядывает комнату и медленно опускается обратно в кресло. — Фух. Мне снилось, что я сплю.

Сажусь на диван.

— Ты и спал.

— Да нет же, я просто присел. — Трясет головой. — Ну, да, возможно.

— Прими душ, — говорю, улыбаясь, — мне нужно на работу. Отвезешь?

Пашка потирает пальцами глаза.

— Конечно. Увезу, привезу, каждый день буду возить. Хочешь?

Смеюсь над его помятым лицом и всклокоченными волосами:

— Достаточно только на работу. Сейчас.

— Ага, — кивает он и бежит умываться. — Как ты, вообще, здесь живешь? Тараканы не вытесняют? — Кричит из ванной, пока я роюсь в сумке с бумажками, которую мне передала вчера Леся. Перепрятываю ее содержимое в шкаф и отвечаю. — Это же не навсегда. Пойду станочницей, возьму комнату в ипотеку…