И уже во второй раз ему посчастливилось. Зауербрух встретил одного из ассистентов клиники Микулича, с которым у него установились относительно близкие отношения еще до его отстранения от работы. Это был доктор Анщутц, который был обручен со старшей дочерью Микулича и женился на ней в марте 1905 года. Анщутц поинтересовался самочувствием Зауербруха, и тот, преодолевая упрямство и гордость, рассказал ему обо всем.

Анщутц проследовал в его лабораторию. Зауербрух при нем провел операцию на грудной клетке кролика. Сначала он с недоверием наблюдал за действиями бывшего коллеги, но вскоре понял, каково значение вершившегося на его глазах. По окончании демонстрации он взял с Зауербруха обещание извиниться перед Микуличем за свой «выпад», если ему, Анщутцу, удастся умело воспользоваться своими родственными связями, убедить Микулича в поспешности его выводов и склонить к посещению подвальной лаборатории Зауербруха.

В тот же день случилось то, что виделось невозможным. От Микулича пришло уведомление о его визите. Во второй половине дня Микулич появился в подвале Зауербруха. Он был отстранен, холоден и снисходителен.

Никто не промолвил и слова. Микулич молча наблюдал за приготовлениями Зауербруха. На этот раз ему помогал Анщутц. Зауербрух оперировал кролика. Он вскрыл грудную полость, и из раны показалось целое легкое. Животное продолжало дышать. Пневмоторакс не наступил. Совершенно спокойно Зауербрух зашил рану и открыл барабан – кролик очнулся после наркоза, он был жив.

Наконец Микулич заговорил, чтобы потребовать второго эксперимента. Результат был прежним. С этой самой секунды Микулич будто бы изменился.

То, что удалось Зауербруху в экспериментах над животными, могло быть осуществимо при операциях на человеке. Если увеличить размер камеры, если превратить этот смешной барабан в большое помещение, которое могло бы служить операционной…

Между старостью и молодостью, между ненадолго сошедшим с пьедестала Микуличем и сражавшимся за свое будущее Зауербрухом вдруг был перекинут мост, чего никогда не случалось в отношениях Микулича с любым другим из его ассистентов. Он сгладил воспоминания о минувших событиях, отодвинул вражду в прошлое.

Микулич подошел к барабану. Он потребовал у Зауербруха вернуться в клинику и пообещал предоставить ему все необходимые средства для усовершенствования камеры. Он хотел получить аппарат, пригодный для операций на людях.

В последующие дни Зауербрух, к удивлению прочих ассистентов, в том числе и сверхштатных, стал снова появляться в клинике. Молодой триумфатор, он ступил на лестницу, ведущую к вершине.

Но на торжества оставалось очень мало времени. На следующий же день он приступил к работе, несомненно, превосходившей по интенсивности все его предшествующие эксперименты.

Все началось со строительства барокамеры, которая изначально предназначалась только для экспериментов над животными, но также оставляла достаточно места для хирурга и одного ассистента. Она была 1,5 метра длиной, 1 метр шириной и 1,3 высотой. Она состояла из прочных досок, была побелена изнутри и герметично запаяна. Сверху ее накрывала огромная стеклянная пластина, чтобы за операцией можно было наблюдать и снаружи. Дверь герметично закрывалась за счет резиновых прокладок. С одной стороны находилось отверстие с резиновым кантом, герметично примыкавшим к шее подопытного животного, голова которого находилась вне камеры. Тело животного лежало на операционном столе внутри. По обеим сторонам стола стояли табуретки – одна для хирурга, вторая – для ассистента. Вакуумный насос и вентиль были предназначена для поддержания нужного давления.

Когда Зауербрух и его ассистент впервые оказались запертыми внутри камеры, было совершенно неясно, как сами врачи во время работы смогут переносить пониженное давление.

В первый раз Зауербрух и его ассистент оставались внутри камеры в течение получаса. Низкое давление не беспокоило их. Дело было скорее в избыточных влажности и температуре. Через час, обливаясь потом, оба вышли из камеры. Через два часа они выглядели так, будто бы их окунули в воду. Но все же операции длительностью более двух часов были возможны. Микулич присутствовал на всех последующих экспериментах. В основном, время у него находилось вечером, между девятью и десятью часами, когда бывала окончена прочая повседневная работа. Но однажды он заперся в камере с Зауербрухом и оперировал до одиннадцати часов.

Не было случая, чтобы оборудование отказало, помешав работе Зауербруха и Микулича. Они проводили обширные резекции не только на одной, но даже на обеих половинах грудной клетки. Они вскрывали средостение. Наконец Микуличу удалось то, чего он так страстно желал: операция на пищеводе собаки. Он удалил часть пищевода и сшил его стенки. Животное выжило. Другая собака оправилась после того, как была вскрыта грудная клетка, рассечен и снова зашит пищевод, вскрыто средостение, рассечен перикард, на который также позже были наложены швы.

Погруженный в эту работу, Зауербрух встретил 1904 год. Впервые камера была продемонстрирована иностранцам, среди которых находились доктор Скаддер из Бостона и доктор Рензи, ассистент австрийского хирурга Айзельберга, который, как и Микулич, был учеником Бильрота. Во время параллельно проходивших дискуссий в середине января возникла новая идея, но, заранее сговорившись, их участники умолчали об имени ее автора. Спадение легких можно предотвратить, если их внешняя оболочка находится в среде искусственно пониженного давления. Но не проще ли добиться того же эффекта, нагнетая давление внутри легких? Что произойдет, если на место тела животного поместить его голову, а в камере вместо низкого давления поддерживать высокое? Если животное вдыхает воздух под высоким давлением, не защищает ли это его легкие от пневмоторакса? Если эта теория оказалась бы верна, хирурги были бы избавлены от мучительной работы в душной камере. Только ответственному за наркоз ассистенту приходилось бы все время пребывать внутри нее.

Семнадцатого января 1904 года состоялся означенный эксперимент. Голова собаки лежала в цилиндре. Ассистент Микулича, доктор Хайле, остался внутри и дал наркоз. Микулич и Анщутц снаружи вскрыли грудную клетку – животное продолжало дышать так же размеренно, как и в барокамере. Значит, инверсия метода была возможна. Но Зауербрух считал, что метод высокого давления нефизиологичен. При условии одностороннего вскрытия грудной полости незатронутое легкое неизбежно спадется. Возникнет повышенное давление. По мнению Зауербруха, это вело к обширным нарушениям в малом круге кровообращения и огромной нагрузке на сердце. Микулич и Зауербрух оставили эксперименты с высоким давлением как неестественные и бесполезные.

Микулич распорядился соорудить для операционной клиники камеру объемом четырнадцать кубических метров, которую было предписано оснастить всеми техническими средствами, включая внутренний и городской телефон. Она должна была быть достаточно большой, чтобы хирург и ассистенты могли свободно передвигаться внутри нее. Задуманная конструкция камеры давала также возможность поддерживать там повышенное давление. Но на метод высокого давления смотрели как на весьма отдаленную перспективу. Было принято решение об экспериментах с низким давлением. План должен был быть реализован к четырнадцатому февраля 1904 года. В присутствии Керте, первого секретаря тридцать третьего Конгресса Немецкого хирургического общества, собравшегося шестого апреля в Берлине, Микулич прочел доклад Фердинанда Зауербруха «О физиологических и физических основах интраторакальных операций в моей пневматической камере», как и его собственный доклад на тему «Хирургические опыты с камерой Зауербруха».