Итак, вот что Ланге приказал нам сделать: совершить бросок на полном ходу по направлению к африканскому побережью в светлое время суток. Мы совершили этот бросок во второй половине дня 3 июня. Продув балластные цистерны, мы всплыли на поверхность океана, обнаружив небеса чистыми от туч и самолетов. Заревев, мощные «Джамбо» пришли к жизни, и мы начали наш бросок от заходящего яркого солнца. Мы заметили несколько самолетов союзников, прошедших высоко над нами за следующую пару часов, но никто из них не обратил на нас никакого внимания.

Мы погрузились после того, как прошли дистанцию, которую сочли достаточной. Наступившей ночью мы были очень счастливым экипажем! На следующий день мы возобновили нашу обычную рутину: идя в погруженном состоянии в светлое время дня и всплывая под покровом ночи. В первый раз за довольно продолжительный промежуток времени мы имели возможность идти по поверхности океана, не погружаясь экстренно при сигнале Naxos.

Господи, как мы гордились нашим хитрым старым командиром! От восторга у нас едва ли не кружилась голова. Все разговоры были только о том, как мы вернемся в Лорьян и что мы будем делать, когда попадем туда. Имея за спиной авиационную оперативную группу, мы строили планы о том, что по пути в Лорьян могли бы разжиться в качестве добычи парой грузовых судов.

Однако ни одна сторона – ни мы, ни американская оперативная группа, состоявшая из авианосца и пяти эсминцев эскорта, – не знала, что они неумышленно идут пересекающимися курсами. Судьба решила, что наша встреча состоится на следующий день.

4 июня 1944 года начался как самый обычный день. В самом деле, ничто не отвлекало мое мышление, кроме того, что сегодня воскресенье. В лодке уже было мало кислорода, так что всем, кто не нес вахты, было велено лежать в своих койках, чтобы зря не расходовать его. Я лежал в своей вонючей койке, шепотом повторяя молитвы из маленькой черной Библии, которую дала мне моя мать, когда я стал моряком. В своем посвящении мне, на обратной странице обложки, она написала строки из «Послания к римлянам», 13: 10: «Любовь не делает ближнему зла, итак, любовь есть исполнение закона».

Нежное послание, которое было так близко ей к сердцу, представлялось горько-ироничным здесь, в море, когда мы стояли лицом к жизни или смерти.

В полдень началась моя вахта в центральном отсеке управления. Аромат заваренного кофе распространился по всей лодке. Я сообразил, скорее отстраненно, что скоро будет обед. Именно в этот момент наш акустик оторвался от гидрофона и доложил, что слышит слабый звук винтов кораблей, приближающихся к нам с кормы. Шкипер решил, что конвой, скорее всего преследуя нас, потерял направление нашего движения. Никому из нас даже не пришло в голову, что эта чертова оперативная группа с авианосцем могла случайно перехватить нас. Быстро поговорив со старпомом, Ланге приказал нам подняться на перископную глубину, чтобы увидеть источник шумов.

Мы поднимались к поверхности очень медленно, стараясь не вызвать слишком заметную турбулентность воды мачтой перископа. Когда мы приблизились к поверхности воды очень близко, последовал приказ торпедистам. После недель разочаровывающего ожидания мы все были в восторге от возможности схватиться с врагом. Ланге поднялся в боевую рубку, чтобы рассмотреть в перископ наши цели.

Как только перископ пробил поверхность воды, мы все услышали раскатистый голос нашего командира: «Эсминец!» На самом же деле, когда он оглядел весь горизонт, он насчитал три вражеских эсминца, все собрались над нами и готовились к атаке. Он успел заметить еще самолеты в небе над нами и корабль в некотором отдалении, очевидно небольшой авианосец. Наше подводное акустическое оборудование, очевидно, испортилось, что дало возможность тактической группе «разрушителей-убийц», от которых, как мы думали, мы оторвались, подобраться прямо к нам. Наш самый главный кошмар стал реальностью.

Мы, не целясь, выпустили одну торпеду в приблизительном направлении на авианосец, больше для того, чтобы отвлечь вражеские силы, чем в надежде попасть в цель. Затем наш командир приказал нам погрузиться на предельную глубину. Наш единственный шанс на выживание заключался в том, чтобы достигнуть нашей предельной глубины и там пережить очередную бомбардировку глубинными бомбами.

Когда мы начали уходить под воду, мы услышали звук, в котором не могли ошибиться: шум винтов приближающегося к нам на полной скорости эсминца. Спустя несколько секунд едва ли не в упор эсминец дал залп «ежиков», разработанных союзниками противолодочных бомбометов, выбрасывающих глубинные бомбы. Каким-то чудесным образом залп «ежиков» лег в стороне от нас, возможно, потому, что мы начали серию маневров, с целью уклониться от преследователя.

Мы начали уже было думать, что получили шанс уйти от преследователя, когда неожиданно услышали громкий металлический «кликающий» звук, идущий над нашими головами. Все в отсеке обменялись недоуменными взглядами, пытаясь понять, что значит этот звук и кто его издает. Мы были вполне знакомы со всеми шумами, которые издает под водой воюющая субмарина, но этот звук никто из нас раньше не слышал. Большинству из нас этот звук напомнил громыхание тяжелой металлической цепи, протянутой по нашему корпусу. Когда я услышал это предположение, волна холода прошла сквозь мою кровь, а сам я инстинктивно ухватился за что-то прочное. Совершенно точно, думал я, этот звук означал, что мы коснулись троса стоящей на якоре мины и что смертельная стена воды через пару секунд ворвется в отсек, сокрушая все на своем пути.

Через несколько секунд, однако, этот звук прекратился. В своем блаженном невежестве я было решил, что опасность миновала, и позволил себе немного расслабиться. В тот момент мы не могли понять, что этот звук был вызван ударами тяжелых пулеметных пуль 50-го калибра55 о корпус нашей лодки, уходящей на глубину! Пулеметные очереди были выпущены двумя истребителями, взлетевшими с американского авианосца, идущего в нескольких милях у нас по корме.

Краткое время спустя, когда мы еще были на глубине 60 метров, начали рваться глубинные бомбы. Несколько первых бомб легли довольно близко к лодке, следующая серия бомб – еще ближе. Затем два взрыва, от которых едва не лопнули барабанные перепонки, свалили нас с ног. Лодка чуть не перегнулась пополам от силы одного из взрывов. Ранее мы пережили довольно много близких разрывов глубинных бомб, но взрывы этих двух дьяволов намного превосходили по силе все, что мы знали до этого. Позднее мы узнали, что американцы использовали против нас гигантские 600-фунтовые56 глубинные бомбы.

Все лампы погасли, но мы не нуждались в зрении, чтобы понять, что в центральный отсек поступает вода. Образовавшаяся течь была небольшой, но вода поступала под таким высоким давлением, что если вы случайно пересекали ее поток, то чувствовали словно ожог каленым железом. Возможно, это был просто страх, но я начал чувствовать, что воздух сжимает мне грудь и барабанные перепонки, когда я решил, что поступающая вода уже заполнила трюм центрального отсека. По счастью, с течью удалось справиться, так как вода поступала через подпружиненный клапан или трубку, а прочный корпус течи не дал. Тем не менее я молился, чтобы наши помпы откачали за борт поступившую воду; в противоположном случае лишь вопросом времени было бы, когда наша подводная лодка камнем ляжет на дно океана.