В конце концов местом нашего содержания под стражей определили эскортный авианосец «Гуадалканал». Попав туда, мы были прежде всего вымыты морской водой, чтобы смыть с нас остатки дизельного топлива, которые попали на нас из поврежденных цистерн с горючим, пока мы добирались до надувного спасательного плота. Затем весь наш экипаж разделили на две части. Группу, в которой оказался и я, разместили в большом, напоминающем клетку помещении, расположенном прямо под полетной палубой. Верхняя часть отсека постоянно обдавалась выхлопами самолетных двигателей, так что в помещении стояла невыносимая жара. Проведя в нем несколько недель, каждый из нас похудел на от 20 до 30 фунтов58 из-за постоянного потения. Одному из американских моряков, в конце концов, стало нас жалко, и он принес большой вентилятор, который гнал на нас прохладный воздух. Мимо проходил офицер, он гневно показал на нас и, очевидно, приказал унести вентилятор. Когда офицер ушел, все тот же моряк вернул вентилятор на прежнее место. Это сразу показало нам, что везде есть люди, которые воспринимают врагов как человеческие существа.

Постоянно улыбающиеся и жующие жевательную резинку американские моряки не переставали твердить нам, что они захватили нашу лодку вместе со всеми нашими секретными материалами. Но мы не хотели им верить и подозревали, что все это рассказывается только для того, чтобы мы проболтались о действительно секретных материалах. Но всякий раз, когда мы бросали взгляд на U-505 под большим американским флагом, развевающимся над мостиком, мы понимали, что наша храбрая лодка и в самом деле была захвачена в полностью боевом состоянии – включая наши кодовые книги. И словно этого было недостаточно, наши пленители рассказали нам, что союзники высадились во Франции и что столь долго ожидавшееся вторжение в Европу началось.

Рассказ о вторжении не заставил меня очень волноваться. Даже если это было правдой, я был совершенно уверен, что наши товарищи из вермахта смогут справиться с любым вторжением, так же как и в Дьепе59. Но сама идея, что мы позволили захватить нашу лодку, была изрядным ударом для всех нас. Моя роль в попытках затопить лодку заставляла меня особенно страдать, особенно когда я узнал, что американцы действительно поставили на место кожух фильтра, который я снял. Не будет преувеличением сказать, что это были самые худшие несколько дней в моей жизни. Наша депрессия по поводу захвата U-505, вероятно, дала американскому коммандеру60 капитану Дэну Гэллери ошибочное впечатление, что наш моральный дух был сломлен нашей службой при Чехе.

Через несколько дней мы обнаружили несколько посланий, нацарапанных азбукой Морзе на металлических прутьях нашей камеры заключения. Послания эти были оставлены членами экипажа подводной лодки одного класса с нами, U-515. Наши боевые товарищи сообщали, что они были вынуждены подняться на поверхность глубинными бомбами, после чего лодка была потоплена артиллерийским огнем. При этом выжило сорок пять человек, в том числе командир капитан-лейтенант Вернер Хенке. В посланиях также сообщалось, что Хенке содержат отдельно от них и, предположительно, подвергают его пыткам, чтобы узнать все секреты.

Как оказалось на самом деле, Хенке физически не пытали, хотя капитан Гэллери применил все способы морального давления и уловок, чтобы добыть информацию у пленников. В случае Хенке это приняло форму надуманного обвинения в совершении военных преступлений. Используя поддельные документы, Гэллери убедил командира U-515 в том, что британцы обвиняют его в отдаче приказа о расстреле из пулеметов беспомощных выживших пассажиров лайнера Ceramic.

Обвинение, разумеется, было абсурдным, но Хенке поверил заверениям Гэллери, что по прибытии на базу он будет выдан британским властям. Тем не менее капитан-лейтенант упорно отказывался открывать какие бы то ни было секреты, чтобы спасти свою жизнь. По прибытии в Соединенные Штаты Хенке был поставлен в известность, что он в самом деле будет выдан британцам (американские власти не хотели делать из Гэллери лжеца). По-прежнему веря в то, что он предстанет перед британским военным судом, за день до передачи его Англии кавалер Рыцарского креста намеренно вызвал на себя огонь охраны, предпочтя смерть достойную солдата бесчестью несправедливого повешения за военные преступления.

Гэллери прекрасно знал, что все обвинения против Хенке лишены всяких оснований, но все же позволил ему поверить, что он будет повешен. Я встречал Дэна Гэллери после войны, и он не показался мне бесчестным человеком. Но мне было трудно забыть, что он позволил сделать с Хенке.

Я рассказываю об этом, потому что я оказался лично задействованным в некоторых психологических махинациях Гэллери с экипажем U-505. Естественно, нас всех регулярно допрашивали относительно технических подробностей нашей подводной лодки, но мы отказывались предоставить американцам какую-нибудь информацию. Каждый из нас, независимо от звания, сообщал, что он на борту лодки отвечал только за своевременное опорожнение ведра для отходов, установленного в дизельном отсеке. Я могу себе представить, что говорили наши следователи о нас между собой и как они были разочарованы тем, что не могут «расколоть» никого из нас.

Американцы обнаружили, что один из парней нашего экипажа, Эвальд Феликс, был по крови наполовину поляком. Они попытались использовать это обстоятельство, чтобы заставить его говорить. Один из членов американской абордажной команды, которая захватила нашу лодку, начал разговор с Эвальдом на польском языке. Как только они подтвердили, что его мать в самом деле из Польши, капитан Гэллери тут же отделил Эвальда от нас и принялся допрашивать его сам.

Гэллери обещал Эвальду, что если тот расскажет ему, что он хочет знать, то он тут же прикажет поселить своего подопечного в лучший отель в Америке без всякого надзора. После войны Гэллери обещал, что он найдет Эвальду простую, но хорошо оплачиваемую работу. Эвальд сделал с нами только два похода, но он был хорошим, достойным доверия парнем. Он не клюнул на приманку и сообщил американцам только несколько бесполезных и несущественных подробностей об U-505. Гэллери не собирался останавливаться на этом, и, чтобы добавить психологическое давление на нас, он содержал Эвальда отдельно, не позволяя ему общаться с нами.

Поскольку я лучше всех мог говорить по-английски из всего нашего экипажа, я был вызван к Гэллери, с тем чтобы передать остальным его слова. Гэллери сообщил мне, что мы должны участвовать в траурной католической церемонии в честь некоего Феликса Эвальда, только что умершего от туберкулеза. Поскольку я прекрасно знал, что Феликс здоров как бык, я сказал Гэллери, что если он и в самом деле мертв, то после войны кому-то придется нести ответственность за это.