она пробралась между бойцами «Беркута», подошла к зданию, и, став между Томом и Жекой, тоже подняла свои маленькие ручки над головой. Воспринимая все происходящее как интересную игру, ребенок с детской любознательной улыбкой заглядывал в лица стоящих у стены людей.

– Ну, теперь я спокоен. С нами будущее! – сказал Жека. – Народ! Сфотографируйте кто-нибудь!

Между тем снаружи оцепления стали собираться зеваки. Кто-то щелкал семечки, кто-то ждал, чем все кончится.

– Что же вы делаете! – заголосила какая-то бабка. – Невинных хлопчиков мордуете!

– «Беркут» на окорочка! – заорал кто-то из-за деревьев.

– Чие дите! Заберите! – крикнул один из ментов. Ребенок у стены под стволами автоматов портил всю картину. К нему уже бежала мать.

– 17-й, дайте еще автобус! – сказал в рацию кто-то из ментов.

Вскоре подъехал еще один ПАЗик.

– Ну что, граждане хиппи, панки и прочие придурки, подходим по одному. Сдаем паспорта и грузимся в автобус, – весело помахивая дубинкой, скомандовал здоровенный, как бык, офицер.

Концерт кончился. Из дверей уже потянулись люди, а они все сидели в автобусе. Монгол невесело смотрел в окно на здание концертного зала. Набережная пустела, но ни Вероники, ни ее друзей видно не было. «Беркута» ушли, и в автобусе остался лишь молодой сержант в форменных серых брюках и рубашке. Он понуро и терпеливо стоял на ступеньках, держа в руках пачку изъятых паспортов. Разномастный волосатый народ гудел и смеялся, все еще надеясь, что их выпустят. Все вдруг разом замолчали, когда в кабину запрыгнул водитель. Автобус повернул куда-то вглубь города, повез их вверх, от моря, петляя кривыми ялтинскими улочками. Он то и дело подпрыгивал на колдобинах, и наконец, протиснувшись в узкий переулок, остановился у серого трехэтажного здания.

– Так, все выходим по одному, строимся, – скомандовал сержант, сжимая пачку паспортов.

Пленные построились.

– За мной. – Сержант двинулся к ближайшей двери. Неформалы потянулись за ним.

– Ялтинское отделение милиции № 2, – прочитал кто-то вывеску на стене.

Когда они вошли во двор, в здании отделения неожиданно погас свет.

– Стойте на месте! – испуганно закричал сержант. Волосатые замерли, тихо посмеиваясь.

Сержант бросился к автобусу, и через секунду вытащил из кабины два старых, напоминающих угольные утюги, аккумуляторных фонаря.

– Так. А ну-ка, давайте станем паровозиком, – заговорщицки, голосом воспитателя из детского сада сказал сержант.

Неформалы построились паровозиком.

– Передайте, пожалуйста, последнему в цепочке. – Он протянул руку в густую ялтинскую темень, и дал кому-то один из фонарей. – Так, теперь осторожно! Идем за мной!

– Ту-ту-уу! – прогудел кто-то.

Паровозик, похихикивая, двинулся во двор и заехал в здание отделения милиции.

– Светите! Осторожнее, здесь стулья. Не упадите. Осторожнее! Осторожнее! – командовал сержант.

Наконец все хиппи и панки зашли в здание и сгрудились в коридоре. В конце коридора был открыт один из кабинетов. Там, у свечи, сидел за столом упитанный милиционер и грыз семечки. В кабинете сразу стало тесно, вдоль стен зашатались причудливые длинные тени.

– Тайная вечеря! – шепнул кто-то.

Сержант поставил свой фонарь, оставил на столе паспорта и на ощупь вышел в коридор. Толстый мент, хитро постреливая глазками, развалился на стуле.

– Так, а ну, тишина! Эй, ты! Свети сюда!

Он взял верхний паспорт, и, вытерев потную шею, прочитал.

– Михайлов Леонид Петрович!

– Я! – из темноты шагнул высокий длинноволосый парень.

На секунду Тому показалось, что их посвящают в подпольную комсомольскую ячейку.

– С вас полагается штраф в размере трехсот тысяч.

– А за что?

– За нарушение общественного порядка.

– А я не нарушал. Там кто-то в окно полез и сбежал, мы даже не знаем, кто.

– Не знаем! Мы ни при чем! Нас просто так похватали! – загалдели все, надеясь на то, то их многочисленные возмущенные голоса как-то повлияют на дежурного. Толстяк отстраненно выслушал их возмущения, пролистал паспорт. Когда все затихли, продолжил.

– То есть вы, Михайлов Леонид Петрович, отказываетесь платить? Хорошо, тогда составляем протокол, – привычным, нарочно будничным голосом сказал он, и потянулся за бумагой. – Завтра рассмотрим ваше дело, когда придут остальные сотрудники.

– А где я буду их ждать? – спросил Михайлов.

– Не волнуйтесь, у нас обезьянник есть. Посидите там до утра, – ответил дежурный ялтинского отделения милиции № 2.

Хиппари приуныли. Сидеть в обезьяннике никому не хотелось.

Михайлов молча достал из ксивника три зеленых бумажки.

– Свободны! – толстяк протянул ему паспорт.

– Я вас на улице подожду! – крикнул тот друзьям, и вышел в коридор.

– Михайлов Сергей Леонидович!

– Петренко Иван Федорович!

– Мартынов Никита Петрович!

– Кухарчук Владимир Николаевич!

Эти странные названия людей, будто клички из другой, казенно-деловой вселенной, гулким эхом откликались в длинном коридоре.

Арестованные выкупали свои паспорта и выходили.

– Кошковалова Наталья Ивановна! Можно просто Каша, – грустно произнесла миловидная девушка, с ног до головы украшенная бусами и феньками, небрежно бросив на стол смятые бумажки. – А нас так красиво ловили. Как бандитов в кино. И такая проза в конце.

– И не стыдно деньги у девушки требовать? – вырвалось у Тома.

– Самый умный? – мент коротко посмотрел на него.

– Я не буду платить! – шепнул Монгол. – Облезет, боров жирный. Пусть в обезьянник, – мне по барабану. Не холоднее, чем в горах.

– А ты юморист. Чем платить? У нас уже бабки кончились! – усмехнулся Том.

– А, точно! – с облегчением сказал Монгол. – Гребень облез, и они облезут.

Мент между тем, стараясь выглядеть невозмутимым, долго рассматривал чей-то паспорт.

– Янис… Янис… Балбес! – наконец выдавил он.

– Моя фамилия Ба-албес, – с прибалтийским акцентом произнес худенький паренек в футболке с пацификом.

Несколько человек в коридоре прыснули от смеха. Где-то рядом распахнулась дверь и показался силуэт милиционера.

– Шо за хохот? Я вам милиция, чи дэ? – загрохотал он.

– Чи дэ! – вырвалось у Монгола.

Все снова прыснули. Милиционер, уставший немолодой мужик с маленьким крючковатым носом и рыжей щеткой усов, подошел к Монголу, взял его под локоть.

– А ну, пишлы, побалакаем.

Монгол скрылся за дверью ближайшего кабинета, через минуту вышел, скрючившись пополам, тяжело хватая открытым ртом воздух.

– Ще у кого вопросы йе? – спросил вслед усатый мент и, грозно оглядев оставшихся, хлопнул дверью.

Все как-то подобрались, замолчали.

– Семенов Евгений Юрьевич!

Из угла шагнул вперед Жека.

– Толик, заплати за меня! – сказал он полноватому коротко стриженному парню с электронными часами на руке. Толик вообще выбивался из всех, и Тому вначале показалось, что он попал сюда случайно.

– Так и быть, выкуплю вас, крепостных, – посмеялся Толик, неспешным барским движением достал толстый бумажник и отслюнявил несколько крупных купюр.

Наконец подошла очередь Монгола.

– С вас штраф триста тысяч.

– Я ни в чем не виноват.

– То есть вы отказываетесь платить? – снова насупился толстяк и с суетливой деловитостью полез за бумагами. Будто надоело ему брать деньги и захотелось наконец все