охранников проводили Дин Лона в подземный бункер. В белоснежном конференц-зале по краям круглого стола сидели все восемь командующих округами.

— Чем я заслужил подобную честь, генералы? — поприветствовал их Дин Лон, отдав им честь. Они с восторгом ответили на его приветствие.

Все восемь мужчин были при полном параде, с серьезными лицами. Дин Лон помнил их еще молодыми и стройными.

— Наша армия попала в ужасное положение. Главнокомандующий, нам нужен ваш мудрый совет, — сказал Фу-Рен.

— Я теперь не главнокомандующий, я обычный торговец, а не тот, от кого бы вы могли получить совет по делам армии. Если вы ничего не хотите продать мне, я уезжаю. — Он бегло осмотрел лица всех присутствующих.

— Пожалуйста, останьтесь и выслушайте нас. Мы хотим восстановить вас на посту главнокомандующего, — произнес Ланзу.

Воцарилось тяжелое молчание.

— Вы что, все с ума сошли? — зло спросил Дин Лон. — Речь идет о заговоре!

— Хэн Ту опорочил наше доброе имя.

— Вам лучше немедленно прекратить все это! — сказал Дин Лон. — Я уезжаю. Если Хен Ту узнает об этом, он всех нас повесит!

— Вот почему мы должны укротить его раньше, чем он свалит нас, как он сделал это с вами, — произнес Фу-Рен.

Лицо Дин Лона исказилось. Но он набрал в легкие воздуха, чтобы успокоиться, и направился к двери. Он нажал кнопку. Однако дверь не открылась.

— Выпустите меня!

— Отсюда может выйти только наш друг, а враг умрет здесь, — заявил Фу-Рен.

— Да это ловушка! — заметил Дин Лон.

— Нет, мы собрались здесь, чтобы отомстить вашим врагам, — сказал Фу-Рен. — То, что Хэн Ту сделал с вашим сыном, нельзя забыть и оставить безнаказанным.

— Мой сын был виновен. А я заслужил свою отставку.

— У меня есть неопровержимые доказательства обратного. Приведите сюда этого человека.

Молодой человек с отталкивающим лицом вошел в комнату. Он выглядел совершенно больным и слегка покачивался на своих ногах, обутых в сандалии. Свет делал его лицо еще более бледным.

— Это — мистер Ло, официальный фотограф пекинской полиции.

Мужчина поприветствовал всех и робко передал фотографию в руки Дин Лона.

— Я уже видел это, — зло заметил Дин Лон, отталкивая фотографию так, как будто это был яд. Он никогда не забудет этот отвратительный снимок — единственное доказательство преступления его сына.

Фотограф поднял снимок с пола и снова передал его в руки Дин Лона.

— Я увеличил его. Пожалуйста, посмотрите внимательнее, чтобы убедиться, что это действительно ваш сын.

Дин Лон уставился на фотографию, затем недовольно принялся изучать ее. На молодом человеке на снимке был такой же желтый свитер, что и на его сыне Тане в тот трагический день. Но этот увеличенный снимок ясно показывал то, что было скрыто на той, мелкой фотографии. У парня на фотографии была жесткая квадратная челюсть, более темная кожа и, вероятно, темная душа. Дин Лон затаил дыхание. «Моего сына подставили».

— Кто этот человек? Кто этот убийца?

Фотограф задрожал, его лицо побледнело еще больше. Запинаясь, он признался:

— Это… это — молодой кадет из девятого островного полка Джиан Дао.

— Как его зовут? — спросил Дин Лон.

— Шенто.

Услышав это имя, Дин Лон замер.

— Кто тебе велел сделать эту фотографию? — потребовал он ответа.

— Человек, стоящий на самом верху.

Дин Лон бросился на фотографа с кулаками, но его остановил командующий Фуцзяни.

— Фотограф всего лишь жертва. Не он — настоящий враг, — сказал Фу-Рен. — Почему бы вам не присоединиться к нам, чтобы победить вашего подлинного врага? Помните, Хэн Ту готов был убить вашего сына, если бы вы не ушли в отставку, прервав свою блестящую карьеру из-за преступления, которого ваш сын не совершал. Видите? Все это было грязным заговором против вас, мой дорогой командующий. Как вы можете стоять в стороне и пребывать в полном бездействии, позволяя этому тирану продолжать жить и дышать? Подумайте об этом, генерал, прошу вас.

Дин Лон плюнул в испуганного фотографа и вышел. Теперь дверь отъехала в сторону, прежде чем он успел нажать на кнопку на стене.

Весь обратный путь он сидел, выпрямившись на сиденье, как хороший солдат, принявший свое поражение, но несдавшийся. Едва очутившись дома, он разбудил жену. Сидя на кровати, он спокойно рассказал ей ужасную правду о той несчастной ночи много лет назад.

— Я тоже должна сделать признание, — помолчав, произнесла его жена тихим голосом, — несколько лет назад твой секретарь передал мне необычное письмо, адресованное тебе сиротой по имени Шенто из Фуцзяни. Он утверждал, что приходится тебе сыном. Я написала ему резкую отповедь, назвала его выродком… Мне очень жаль. Он угрожал нашему будущему… — Она прижалась к мужу, и тот крепко обнял ее.

Когда наконец она заснула в его объятиях, Дин Лон на цыпочках подошел к секретеру, вытащил оттуда свои знаки отличия и погоны, прижал их к сердцу и позвонил своим друзьям, которые ждали его слова.

ГЛАВА 35

Толстые выпуклые линзы очков доктора Йи-Йи скрывали его хитрый взгляд и делали его просительным и извиняющимся. Казалось, он никогда не спал, но и не бывал до конца проснувшимся. Тридцати ученым он казался невинным ребенком. У него была привычка разговаривать с самим собой и дружить с деревьями, которые он приветствовал каждое утро по дороге в свой кабинет. Доктора Йи-Йи считали чудаковатым, но преданным и честным обитателем этого богатого края, щедро поросшего ядерными боеголовками.

Йи-Йи удивил всех, когда вдруг подал заявление о вступлении в коммунистическую партию в такое время, когда членство в ней превратилось в нечто несущественное и даже позорное. Но еще более удивительным было его обещание отдавать десятую часть своей зарплаты в фонд партии. Никто не понимал, что его преданность культу личности Мао и прошлому оказалась сигналом серьезного психического заболевания, столь же серьезного, как сметающая все на своем пути река во время наводнения. Доктор поклялся, что наступит день, когда его бомбы обрушатся на головы русских, отнявших у его деда северо-восточные земли. Он превратит в руины острова Японии, солдаты которой изнасиловали его бабушку во время погрома в Нанкине, и будет досаждать американцам, начинившим пулями голову его отца во время войны в Корее, оставив Йи-Йи сиротой.

Он, разумеется, остался не в восторге, когда его начальник решил открыть двери их базы для коммерческого запуска ракет представителями той самой нации, которая была виновата во всех бедах его семьи. Йи-Йи целыми днями просиживал в своем кабинете, не ел и не спал. У него возникали мечты о ядерном превосходстве. Но все его мечтания закончились полным крахом,