Со знаменем, которое принес Сигер, однорукому справиться было легче. Объявив его залогом власти Стэйси на землях Истмарка, король вручил его в руки графине. Она, в свою очередь, передала его на хранение Мюррею, одному из своих капитанов, и затем сын Сигера Шон вынес меч, прежде принадлежавший Хрорику. Его король также отдал Стэйси, как знак ее долга защищать свой народ. Поцеловав святую реликвию в рукояти, Стэйси передала оружие Корбану, который повторил ее жест и с помощью герцога Грэхема застегнул перевязь у себя на поясе. Справившись с этим, молодой граф обнажил клинок и поприветствовал короля, прежде чем вновь вложить его в ножны.

Последним, что преподнес Райс-Майкл Стэйси, был медный котелок, символ ее долга заботиться о благе своих подданных. Его взяла сама графиня, прежде чем передать одному из капитанов. Завершив церемонию, Райс-Майкл наконец поднял ее с колен и развернул лицом к собравшимся, также подозвав поближе Корбана.

— Народ Истмарка, перед вами ваши новые граф и графиня. Будьте им верны и преданы, и они также будут верны и преданы вам.

Одинокая волынка на этих словах заиграла бодрый марш, воины с приветственными криками вскинули мечи, приветствуя короля и графа с графиней. Стражники подхватили Стэйси и Корбана на плечи и торжественно пронесли их по всему залу и обратно. Ран с Манфредом и еще некоторые гвиннедцы взирали на это с искренним изумлением и неодобрением, но вскоре стало ясно, что никакая опасность королю не грозит, ибо столь бурная реакция была вызвана лишь гордостью и одобрением.

В ожидании, пока утихнут восторги, Райс-Майкл опустился в кресло, чтобы сберечь силы, стараясь не подавать вида, что именно сейчас для него начинается самая ответственная часть церемонии.

Когда присутствующие, наконец, поуспокоились, юный Грэхем вскинул руки, призывая их к молчанию, затем поклонился королю. Сигер также подошел ближе.

— Сир, я хотел бы попросить вас о милости, прежде чем мы начнем пиршество, — промолвил Грэхем. — И я уверяю вас, что эта услуга вполне в вашей власти и не будет в ущерб короне.

Ран с Манфредом, мгновенно насторожившись, тут же подошли ближе, но Райс-Майкл сделал вид, будто понятия не имеет, к чему клонит Грэхем.

— Говорите, герцог, — промолвил он. — Король слушает.

Грэхем склонил голову, развернувшись так, чтобы обращаться одновременно и ко всем собравшимся.

— Сир, как и положено, я принес вам верноподданническую клятву на вашей коронации. Однако оба мы в ту пору были еще юнцами, и поговаривали, будто здоровье вашего величества в ту пору пошатнулось из-за гибели брата. Так что, возможно, два этих обстоятельства не позволили вашему величеству должным образом оценить те клятвы, коими мы обменялись. С тех пор у меня не было возможности побывать в Ремуте, но зато ваше величество оказался в Келдоре. За эти дни я и мои люди вполне убедились, что король, которому я принес вассальную клятву из чувства долга, достоин также и того, чтобы быть ему преданным по собственным заслугам. Именно поэтому, если угодно вашему величеству, я просил бы дозволения сегодня повторить свою вассальную клятву.

Даже хотя Райс-Майкл знал заранее, что скажет Грэхем, сердце его забилось от гордости и восторга, и он поспешно протянул здоровую руку, давая знак Грэхему приблизиться, прежде чем Ран с Манфредом могли бы возразить. Полин или Альберт запретили бы это не сходя с места, ибо не могли потерпеть столь публичного выражения личной поддержки вассалов королю, но Райс-Майкл поставил на то, что ни Ран, ни Манфред еще не чувствуют себя достаточно уверенными в новых должностях, чтобы устраивать прилюдный скандал так далеко от дома, и тем более, что в этом вопросе их ссора с королем лишь продемонстрировала бы всем собравшимся, насколько в действительности они настроены против него.

Грэхем опустился перед троном на колени, Райс-Майкл вновь вытащил из повязки раненую руку и сжал ладони юного герцога в своих. Когда Грэхем приготовился произносить торжественные слова обета, Райс-Майкл позволил себе скользнуть по поверхности сознания герцога, читая в его мыслях истинные намерения в подтверждение тех обещаний, что тот дал ему накануне.

— Пред Богом и всеми собравшимися здесь свидетелями я, Грэхем, герцог Клейборнский, подтверждаю, что принадлежу своему королю душой и телом, и буду служить ему верой и правдой до последних дней жизни, против любых врагов, и да поможет мне Бог.

С этими словами он склонился и прижался лбом к рукам короля, сперва дотронувшись губами до кончиков его пальцев. Райс-Майкл ощутил в душе молодого человека горячую преданность, и, надеясь, что Ран с Манфредом ничего не заметят, еще сильнее стиснул его ладони, даже несмотря на то, что от этого раненая рука заболела еще сильнее.

— Грэхем Клейборнский, я слышал твой обет, — промолвил он, стараясь скрыть свою радость и все же донести до молодого человека свои подлинные чувства. — Я поклялся тебе в день своей коронации и вновь повторяю свой обет: защищать весь Гвиннед и всех твоих подданных от любого врага, изо всех моих сил, отвечать верностью на преданность и правосудием на честь. Такова клятва Райса-Майкла Элистера Халдейна, короля Гвиннеда, владыки Меары и Мурина, и Пурпурной Марки, и сюзерена Клейборна. И да поможет мне Бог.

Он отпустил руки Грэхема, и молодой человек осенил себя крестным знамением в подтверждение данной клятвы, а затем поднялся на ноги. Граф Сигер тут же занял его место и преклонил колена, протягивая руки королю.

— Я тоже хочу повторить свой обет, сир, — произнес он негромко, и Райс-Майкл взял его ладони в свои. — Я предан вам душой и телом, и если угодно, мы просто вместе скажем аминь, чтобы это подтвердить, ибо здесь есть еще множество людей, которые хотели бы повторно принести вам свою клятву.

С этими словами он также, склонив голову, поцеловал руку королю, а затем лбом коснулся их сплетенных пальцев. Райс-Майкл прошептал «Аминь», а затем с нарастающим изумлением и восторгом увидел, что вперед выходят все новые и новые воины, которые также желают принести свою клятву королю. Ран с Манфредом кипели от ярости, ибо хорошо сознавали, что происходит, и каков подлинный смысл этого действа.

Отойдя в сторону, сановники принялись встревоженно перешептываться, и Райс-Майкл осознал, что ему придется ответить на пару неприятных вопросов, когда все это будет кончено. Но сейчас восторг, владевший им, был столь велик, что ему было на все наплевать. Он использовал чары истины на каждом, кто подходил к нему, но не видел в их душах и тени двуличия или предательства, и лишь поражался той глубине преданности, что лежала за простыми словами: «Я ваш верный слуга, сир». И этой преданностью он мог воспользоваться, дабы, наконец, отвоевать себе свободу в собственном королевстве.

Когда церемония подошла к концу, рука его болела так, как никогда прежде… но за все блага мира он бы не пожертвовал пережитыми мгновениями радости.

Однако расплата наступила немедленно, ибо по мере того как присутствующие стали расходиться и занимать места за пиршественным столом, Ран с Манфредом оттащили его в сторону, в оконную нишу, где никто посторонний не мог бы помешать их разговору.