Их привел к моему отцу пронизывающий до костей страх за будущее. Какое будущее ожидало блудниц? Слишком состарившись для того, чтобы продавать свое тело, они умирали с голоду, если не успевали ничего отложить на черный день.

Или если не было сына, который мог о них позаботиться.

Позже я спросила отца о том, как он выбирал из двух женщин.

– Что натолкнуло тебя на этот план?

– Необходимость, – улыбнулся он. – Если бы я не смог придумать хоть что-нибудь, они бы проклинали друг дружку до заката.

Да, именно это делало моего отца великим: необходимость всегда заставляла его находить правильный выход.

– Отец, разве не любая женщина воспротивилась бы убийству младенца? Я понимаю, что настоящая мать скорее отказалась бы от него, чем позволила его убить, но откуда ты знал, что лгунья не скажет то же самое?

Отец грустно покачал головой:

– В этот раз мне повезло. У одной женщины сердце оказалось каменное, а у другой живое. Но, если бы обе умоляли не убивать ребенка, пришлось бы мне придумать что-то иное. Только не спрашивай меня, что именно, дочка, потому что я понятия не имею! Спасибо Господу за Его милость – ведь мне больше ничего не пришлось выдумывать!

Конечно, я сказала, что он слишком скромен. А мой отец, конечно, ответил, что он просто честен. Потом я спросила, что он сделал бы, если бы ни одна из женщин не возразила против того, чтобы разделить живого ребенка на две мертвые половинки.

– Дочка, по правде говоря, я не знаю, – улыбнулся он, – думаю, тогда пришлось бы забрать ребенка себе!

* * *

Я гордилась добротой и мудростью отца. Мне и в голову не приходило усомниться в правильности его выбора. Царица Савская увидела другую сторону вопроса.

– Да, Ваалит, признаю, это было хорошо придумано. И ребенок остался с великодушной матерью.

Что-то в ее тоне заставило меня присмотреться к ней внимательнее, и я увидела, что она почти смеется над этим решением.

«Но почему?» Я задумалась, перебирая в мыслях каждый момент суда в поисках слабого места в отцовском приговоре. Казалось, царица его увидела. Две женщины, одно дитя. Одна из женщин умоляет не убивать его…

– Его мать, несомненно, спасла бы ему жизнь, даже если бы это означало уступить его другой.

– Я и забыла, какая ты юная, – улыбнулась царица. – Дитя мое, бывают матери, готовые собственными руками умертвить ребенка, лишь бы не видеть, как он мирно спит на чужой груди.

– Так ты хочешь сказать, что женщина, которой отец отдал ребенка, – не его настоящая мать?

– Нет, она его настоящая мать. Не важно, родила она его или нет. Ведь она достаточно любила его, чтобы заботиться о его благе, а не о собственном.

Я изумленно уставилась на нее.

– Ты говоришь, – смогла наконец вымолвить я, – что не знаешь, чей это ребенок? Что мой отец рассудил неправильно?

Немного помолчав, она ответила вопросом на вопрос:

– А ты сама думаешь, что он рассудил неправильно, Ваалит?

Каким-то образом я поняла, что мой ответ очень важен для нее. Поэтому я долго размышляла, прежде чем заговорить.

– Мне кажется, он мог ошибиться, определяя его прошлую мать, – сказала я наконец, – но он правильно выбрал будущую.

Царица коснулась рукой моей щеки. Я почувствовала запах меда и роз.

– Ты истинная дочь Соломона Премудрого. Благословенна земля, которой ты будешь править.

Мне это показалось шуткой, но потом я увидела, что она говорит искренне. Что ж, в ее стране женщины действительно могли править. Но я жила в Израиле, а не в Саве.

– Царица Юга очень добра, – сказала я, – но я никогда не буду править. Власть – это для мужчин. У нас тут женщины не царствуют.

– «Никогда» – очень долгий срок. А некоторые женщины – истинные царицы, и не важно, где они живут. Если будешь властвовать над собой, Ваалит, то сможешь властвовать над всеми.

Она сделала вдох, словно собираясь сказать что-то еще. Я ждала, но она лишь рассмеялась и покачала головой:

– Я стала слишком серьезной. Идем в сад. Прогуляемся, и ты расскажешь мне, какие цветы у вас выращивают. Может быть, некоторые я смогу забрать с собой в Саву. Думаю, они бы там хорошо росли.

Я мало интересовалась цветами, однако вышла с царицей в сад и показала ей розы, лилии и сирень.

– Но, если ты хочешь поговорить о цветах и садах, лучше спрашивать не меня. Госпожа Нефрет любит цветы. У нее чудесный сад. А госпожа Лиоренда выращивает целебные травы и может рассказать об их свойствах.

– Ты угадала, – рассмеялась царица, – я хочу поговорить с тобой не о розах и лилиях. Впрочем, их аромат чудесен.

– Да.

Я ждала и ни о чем не спрашивала, зная, что она сама заговорит, когда сочтет нужным.

Мы молча шли по садовой дорожке, и наконец она промолвила:

– Ты считаешь необычной страну, в которой правят женщины, а не мужчины.

Она утверждала, а не спрашивала, поэтому я ничего не ответила.

«Да, ты знаешь, что для меня это необычно – и чудесно. Что же ты хочешь сказать?»

– Тысячу лет Савой правили царицы. Корона переходила от матери к дочери, от тетки к племяннице, от сестры к сестре. И вот эту ношу возложили на меня. Я думала, что хорошо выполняю свой долг. Лишь одно не удалось мне. Смотри, какие чудесные цветы! Как они называются?

– Гиацинты, – ответила я, – их привезли сюда из Ахеи. В этом году они цвели дольше обычного, наверное, чтобы приветствовать царицу Савскую.

– И они ждали, пока я приду полюбоваться ими? – Улыбнувшись, царица наклонилась к цветам, обнимая ладонями пышные цветки. – Такой сладкий запах. Может даже показаться чересчур сладким. Так вот. Насколько я могу судить, я правлю хорошо, но… – Она остановилась и посмотрела мне в лицо, открыто, как равной. – Но у меня нет наследницы, Ваалит. Нет царицы, которая займет после меня трон и увенчает голову короной, когда я вернусь во прах. Моя дочка умерла в родах, а моя внучка не прожила и нескольких мгновений. Мой ближайший родственник, дитя сестры, не может править.

– Почему не может править? – Я на миг задумалась. – Дитя твоей сестры – не дочь.

– Да, это сын, мой племянник. И, даже будь он девочкой, я не хотела бы видеть его на престоле.

– Он был бы плохим правителем?

– Увы, да, – вздохнула царица, – ведь Рахбарин чист, как дождевая вода, и добр, как родник в пустыне. А для царицы – или царя – нет худших пороков. Но как царская правая рука он незаменим. Он хранит для меня трон в мое отсутствие. Поэтому я уверена, что, вернувшись, найду все в целости и сохранности.

– Ты настолько ему доверяешь?

– Он дал слово. Поэтому я знаю, что на трон никто не посягнет. А если посягнет, он отдаст жизнь, защищая его.