— Дети в безопасности?

— Пока да, но что будет дальше, я не знаю.

— Опознали трупы почти всех преступников, естественно те, что можно было опознать.

— И что?

— Все они бывшие сотрудники охранного агентства господина Виноплясова. Некоторые приехали из Питера, Казани, Новосибирска. Почти все в прошлом или менты, или спецназовцы. Наверное, их нанимал Виноплясов для разборок с тобой. Всего ты укокошил десять человек.

— Так им и надо. Будут знать, с кем связываться.

— Что ты намерен делать?

— Не знаю, пока устрою детей, а потом…

— Значит, ждать новых жертв?

— Не знаю я, чего ждать, — ответил Николай.

Давыдов замолчал.

— Трупы моих родителей сильно изуродованы? — спросил Бугров.

— По пять пуль в каждом теле. Они умерли мгновенно. Работал профессионал, даже собаку пристрелил, гад.

— Где они находятся?

— В морге госпиталя имени. Бурденко. Лежат на соседних столах. Я как представил, что рядом с ними увижу тебя и твоих детей, у меня мурашки по спине побежали, — голос полковника дрогнул. — Мразь, сволочи, правильно ты их…

— Я и сам знаю, что правильно, ведь я в угол загнан и у меня другого выхода нет, как только молотить их направо и налево. — Капитан тяжело вздохнул.

— Что думаешь делать завтра, ведь по христианскому обычаю надо хоронить Люсю?

— И через день мать с отцом, — добавил Бугров, — но я один этого сделать не смогу.

— Я помогу, — вызвался Давыдов. — Вызову похоронного агента, и он все оформит. Деньги мы найдем и охрану на похоронах организуем, так что ты можешь приезжать без опаски.

— Хорошо, обязательно буду, — сказал Николай. — Назначайте похороны на завтра, на десять часов, а я приеду в полдесятого. Только я буду один, без детей — мало ли что…

— Не беспокойся, — заверил Давыдов.

— Ну ладно, я с вами свяжусь, — пообещал Николай и отключился.

Он сел на диван и стал думать: «Успели меня запеленговать или нет, и вообще, пеленговали или нет? Давыдов мой босс, но и его могут контролировать, поэтому нам надо побыстрее отсюда уезжать».

Николай взял первую попавшуюся зеленоградскую газету и начал ее листать. Нашел объявление о найме квартиры, взял трубку домашнего телефона и набрал номер. Ему ответил милый женский голос, и капитан узнал у хозяйки условия сдачи жилплощади. Этот вариант ему подошел, потому что квартира располагалась недалеко от квартиры тети Глаши.

Через час Николай, Настя и Павлик осматривали большую светлую двухкомнатную квартиру со всеми удобствами. В удобства входили стол, стулья, диван, кресла, три кровати, телевизор, холодильник и кухонный гарнитур.

— А больше ничего и не надо, — сказал Бугров и расплатился с хозяйкой. Пожилая женщина была рада, что русский мужчина с двумя детьми снял у нее двухкомнатную квартиру за триста долларов в месяц. Капитан отдал плату за два месяца, взял ключи и поблагодарил хозяйку. Женщина удалилась, оставив жильцов в их новом пристанище.

Николай даже тете Глаше не сказал адрес и телефон новой квартиры, несмотря на то что снял жилье в Зеленограде, недалеко от ее дома.

Бугровы сели ужинать, доели остатки дорогих гостинцев, допили воду, и дети устроились на тахте смотреть телевизор. По НТВ показывали новую американскую комедию, и Настя с Павликом уставились на экран. Николай остался на кухне, помыл и вытер посуду, протер стол и расположился в углу на стуле.

«Теперь, со смертью Люси и этими ужасными событиями, моя жизнь резко изменилась. Теперь я и только я в ответе за жизнь и судьбу своих детей. Если были бы живы родители, то они бы помогли, но… Можно, конечно, нанять домработницу, хотя бы тетю Глашу, но это только после того, как уладится вопрос с Тарасовым. А когда он уладится…

Да, ввязался я в такую кашу, что расхлебывать ее придется всю оставшуюся жизнь. Будь проклят Ральф, будь проклят я за то, что не так скрупулезно просчитал все возможные варианты исхода этого дела. А мог ли я их вообще просчитать?» — Николай сидел и думал, но мысли ему на ум приходили в основном тягостные.

«Если бы были живы родители Людмилы, то можно было бы детей отправить к ним, но они умерли несколько лет назад. Делать нечего, надо как-то выкручиваться из этого хренового положения. Что делать с работой, ведь туда пока показываться нельзя, так как в рядах сотрудников контрразведки кроется предатель и каждый мой шаг сразу становится известен бандитам. Они меня убьют, а дети, если и останутся живы, пойдут в детский дом». — От этой мысли по спине Николая побежали мурашки. Он очень любил Настеньку и Павлика и никак не хотел допустить, чтобы они стали круглыми сиротами.

«Что делать с бандитами? Желательно их всех уничтожить, пока они не убили меня, но как это сделать? И хорошо бы узнать, кто этот крот в нашем управлении. — Николай, грешным делом, подумывал на заместителя начальника управления контрразведки — генерала Нефедова, но доказательств не было. — Да и какие могут быть доказательства? Он — Герой Советского Союза, воевал в Афганистане, был ранен и кровью доказал свою преданность Родине. Он некоторое время тормозил дело Тарасова, но это не доказательство предательства, и причины этих препонов могут быть разные. То, что он передавал секретную оперативную информацию Виноплясову или Тарасову, не доказать никогда. А кто остается? Начальник службы собственной безопасности генерал Тихомиров. О нем я еще меньше знаю и подозревать его не имею права. Остаются Давыдов с Толмачевым да несколько десятков сотрудников отделов, не занятых оперативной работой. Это адъютанты, секретари, посыльные, офицеры службы собственной безопасности — они тоже много чего знают.

В мои дела лучше всех посвящены полковник Давыдов и лейтенант Толмачев, но они мне помогают, они мои боевые товарищи, и я верю в их принципиальную честность и преданность.

Правда, Давыдов пляшет под дудку Нефедова, но это из-за того, что ему через несколько лет в отставку и он хочет уйти с хорошей пенсией. Да и вообще, ему надоело работать в режиме аврала.

Когда в стране был кладбищенский советский порядок и вездесущее КГБ почивало на лаврах всемогущества, он спокойно служил на благо отечества и боролся с малочисленными шпионами и предателями Родины, которые и опасности-то для Родины не представляли. Теперь, когда вал внутренней преступности и терроризма захлестнул страну, все спецслужбы работают в аварийном режиме из-за нехватки кадров и средств. Ни ФСБ, ни МВД, ни МУР к такому насилию оказались не готовы. Вот и приходится мне, жалкому, беззащитному агентику, вставать с оружием в руках, чтобы спасти от смерти своих детей». — Николай тяжело вздохнул и налил себе сладкого холодного чая. Он выпил два стакана и опять погрузился в раздумья.

«Придется нам некоторое время менять квартиры, переезжать с места на место, пока… А что пока? Что изменится за месяц, за год? Ничего. Меня или убьют или… Если преступников схватят, то мне, наконец, можно будет выйти из подполья, но когда это будет? При том, что покровительствующий бандитам предатель сидит в ФСБ, их еще долго не арестуют. Тогда что же остается — прятаться по квартирам, пока деньги не кончатся, и все это время бояться каждого стука в дверь, каждого звонка по телефону… А с детьми надо гулять, Насте надо ходить в школу, а Павлику в детский садик, и мне надо работать. А что делать, когда закончатся деньги? Вернуться к себе в квартиру мы не можем и продать ее не можем, так как это сразу станет известно бандитам. И снова начнутся погони и перестрелки, пока в один прекрасный момент пуля не попадет мне в голову или в грудь. И тогда все, конец, я в морг, а дети в детдом».