Благодарность не является в стратегии добродетелью. Раз булгары пришли слишком быстро для того, чтобы их заметили, дабы сразиться с арабами за империю, – значит, они могли так же быстро прийти, дабы сражаться против империи. Учитывая, что ни слабая, ни сильная Болгария не была совместима с безопасностью Константинополя, её полное уничтожение было вполне рациональной целью византийской стратегии. Лишних сил для такого предприятия не было, пока арабы-мусульмане ежедневно вели джихад, то и дело нападая с большим размахом. Только к началу девятого века империя стала сильнее, а арабы-мусульмане – значительно слабее, что позволило действовать и на других фронтах. Следствием этого стало в 811 г. широкомасштабное наступление императора Никифора I (802–811 гг.) на проявляющую опасные тенденции к экспансии Болгарию хана Крума, которого греки иногда называли Круммом[315].

Но соперники только недавно избавились от опасных врагов, отвлекавших их силы на других направлениях. Авары потерпели сокрушительное поражение от войск Карла Великого, что позволило Круму вторгнуться на их территорию в нынешней Хорватии и Венгрии, чтобы покончить с ними. И ещё ближе к описываемым событиям могущественный и прославленный халиф Харун-ар-Рашид умер в 809 г., что повлекло за собою борьбу за наследование, парализовавшую династию. Это позволило византийцам сосредоточить своё внимание на булгарах Крума, удвоивших свою территорию с 800 г. и углублявшихся во Фракию в сторону самого Константинополя. Никифору было стратегически крайне выгодно воспользоваться этой передышкой на восточном фронте, чтобы покончить с неминуемой угрозой на северном фронте.

Обычная византийская стратегия заключалась бы в том, чтобы подготовиться к войне, отыскав в евразийской степи союзников, желающих напасть на булгар с тыла, пока византийские войска будут наступать с фронта – и, по возможности, не слишком быстро, чтобы дать храбрым воинам-степнякам полнейшую возможность стяжать славу в битвах. К тому времени сильные печенеги, вытесняя мадьяр, двигались к западу от Волги, как некогда булгары. Хотя и те, и другие были ещё далеко, было бы вполне в традициях византийской дипломатии ускорить приход печенегов подарками и посулами, как булгар Куврата некогда соблазнили пойти на запад, чтобы воевать с аварами. Однако Никифор решил полностью положиться на собственную военную силу.

Лучший доступный нам источник сведений о происшедшем далее – это Феофан Исповедник, верный сын Церкви, ненавидевший Никифора, которого он обвинял во многообразных ересях, слабо друг с другом согласующихся (манихейской и павликианской и иудействующей), в чёрном колдовстве с жертвоприношением быка в придачу, в гомосексуальном распутстве и в самом неслыханном грехе из всех: в повышении налогов, уплачиваемых духовенством: «…этот новый Ахав, ненасытнейший Фаларида и Мидаса, обратился с оружием против болгар [в 811 г.]… выступив из столицы, приказал Никите, патрицию и логофету геникона [главе налоговой службы], увеличить общественные налоги на церкви и монастыри…»[316]

Феофан был безнадёжно пристрастен, но последующие события доказывают, что в сущности его рассказ верен; кроме того, второй источник, анонимный фрагмент, опубликованный под заглавием «Византийская хроника 811 г.»[317], подтверждает основные факты, о которых повествуется в этой мрачной истории.

Феофан начинает так:

Здесь мы встречаемся с сугубо военным установлением средневизантийского периода: с фемами (отсюда наше слово «тема»). Это были в одно и то же время и административные единицы, и территориальные воинские подразделения; их стратиги наделялись и широкими военными полномочиями.

Поскольку благодаря фемам было покончено со строгим разделением между полномочиями гражданских чиновников и военных офицеров, характерным для поздней римской системы, ключевое значение фемной реформы в империи не подлежит сомнению, хотя до сих пор это ещё является предметом оживлённых дискуссий[318].

Фемы укомплектовывались «частично занятыми» крестьянами-солда-тами, которых призывали при необходимости, а главной обязанностью стратигов был надзор за тренировкой и обучением этих резервистов.

Азиатские фемы, мобилизованные в 811 г., были предположительно следующие: Оптиматов, Опсикия и Вукеллариев; видимо, три фемы, державшие оборону от нападений арабов, то есть Армениака, Анатолика и морскую фему Кивирриотов, нельзя было лишать всех их мобильных сил. Однако вопреки этому в «Хронике» говорится, что Никифор взял с собой «…всех патрикиев, командующих (архонтес) и должностных лиц, все тагмы, а также сыновей архонтов, которым было пятнадцать лет или более, из которых он образовал свиту для своего сына и которых он назвал “достойными” (иканати)»[319] – неудачная попытка создать кадетский корпус. В конце, перечисляя потери, Феофан добавляет шесть патрикиев, включая Романа, стратига фемы Анатолика, стратига Фракии, откуда выступила экспедиция, «многих» протоспафариев и спафариев, офицеров среднего звена, командиров тагм и «бесчисленных» рядовых.

Из них самыми мобильными и предположительно самыми ценными были тагмы, укомплектованные воинами-профессионалами. Изначально они были учреждены Константином V в 743 г., чтобы подорвать силу очень обширной в то время фемы Опсикия, расположенной в соблазнительной близости от Константинополя, – её глава Артавазд (Артабаз), зять Константина, только что попытался захватить престол[320].