— Если ты хочешь спасти меня, то уходи, чтобы я тебя не видела.

Он застыл, не говоря ни слова.

— Что…

— Спрячься, уйди из Макрата, исчезни. Поменяй свое имя, иди туда, где тебя никто не знает. Я скажу им, что искала тебя и не нашла, может быть, они дадут мне еще время.

Дженна посмотрел в свою пустую миску:

— Это ничего не даст… если они сказали — или ты, или я… не думаю, что они обманутся такой дурацкой выдумкой… я или ты, Дубэ, тогда… тогда — лучше я.

— Я не шутя говорю это, ты понял меня? Я вовсе не шучу.

— Почему? У тебя есть другие, разумные решения?

— Только то, что я сказала.

— Это не освободит тебя от твоего отвратительного задания.

— Я пытаюсь найти решение.

— Я не могу снова потерять тебя, я не могу просто смотреть, как ты снова возвращаешься в ад.

— Я сказала тебе, что пытаюсь найти решение, и я на правильном пути. Я найду, где они держат свои снадобья, похищу их и скроюсь. И тогда мы снова увидимся.

— Не думаю. Будет как в тот день, когда ты ушла. Ты скроешься за горизонтом, и я никогда больше тебя не увижу!

Она посмотрела ему в глаза:

— Ты — моя единственная связь с внешним миром, понимаешь? Единственная. Поэтому ты никогда не потеряешь меня.

— Позволь мне помочь тебе, прошу тебя…

— Сделай так, как я тебе сказала. Я не обманываю тебя, не пытаюсь освободиться от тебя. Если ты сделаешь, как я тебе сказала, то действительно поможешь мне.

Дженна почти рыдал.

— Ради тебя я даже перестал заниматься воровством… я только и делал, что искал тебя… все это время я…

— Перестань это делать. Ведь именно поэтому они нашли тебя и дали мне такое задание. Исчезни, прошу тебя… когда я выберусь оттуда, я найду способ вернуться к тебе, клянусь.

Дженна с подозрением посмотрел на нее. Он не верил, не мог поверить, и даже сама Дубэ думала, что этого никогда не случится. Она слишком далеко зашла, даже если ей удастся сбежать, она никогда не сможет вернуться к нему: это грозило бы им обоим смертью.

— Как хочешь, — сказал он. — Но я никогда не прощу тебя, если ты не вернешься.

Дубэ грустно улыбнулась.

Они распрощались вечером.

— Я уйду сегодня же ночью, — сказал он. — Я пойду…

— Не говори мне куда. Я предпочитаю не знать об этом. Когда я выберусь — найду тебя, ты знаешь, что я отлично умею искать.

— Да… — улыбнулся он.

Потом он сделался серьезным, посмотрел ей в глаза.

— С того дня, когда я поцеловал тебя, для меня ничто не изменилось. И никогда не изменится. Я люблю тебя.

Дубэ почувствовала комок в горле. Она хотела бы полюбить его, но не могла. Это было невозможно. Она любила один раз в жизни, и такого с ней больше никогда не случится, она знала это.

— Я тоже люблю тебя, — солгала она, потом поцеловала его в губы, невинно и быстро.

— Уходи, сделай это ради меня.

— Я сделаю это, — взволнованно ответил он.

Потом Дубэ отвернулась, как обычно, и быстро ушла.

У Лонерина начались трудные времена, он терял силы.

В первые дни он прилежно работал, изучая только те места, куда ему позволено было заходить, и те, в которых не было охраны.

Мест, где можно было свободно перемещаться, было очень мало. Убийцы почти всегда дышали ему в затылок, да и работа была слишком тяжелой. Лишь ночью наблюдение ослабевало. Рядом с ними всегда находился один страж, и выполнял он свою работу очень старательно. Иногда он дремал, иногда удалялся. Впрочем, убийцы, должно быть, не считали их слишком опасными: они были людьми, лишенными жизненного стержня. Сначала они лишились сил из-за тех бед, которые привели их сюда, а потом ослабели от нескончаемой работы. Вероятно, убийцы даже не предполагали, что кто-нибудь мог просочиться к ним таким способом. Именно на это и рассчитывал Лонерин.

Первым делом он должен был отыскать свои камни. Они были ему совершенно необходимы. Иначе как он сможет рассказать Совету о своих поисках? Он мог бы бежать отсюда, но это решение казалось ему слишком сложным и ненадежным, чтобы можно было его выполнить. Конечно, рано или поздно ему придется бежать, но сначала он должен был выполнить свою миссию.

Лонерин искал камни у спящих, даже спрашивал у каждого проснувшегося. Никакого следа.

— Каждый день один из нас тут убирает, спроси у него, — ответил один из гномов, указав на своего соплеменника.

Лонерин обратился к нему и узнал, что тот имеет обыкновение выбрасывать все, что посчитает мусором, — так он и поступил с камнями.

Лонерин почувствовал, как у него пересохло в горле. Он один находился в цитадели противника, все связи с внешним миром отрезаны, для выполнения своей миссии он должен был выжить. Удар оказался страшным. Теперь у него не было выбора, он должен как можно скорее все узнать и живым выйти отсюда. Он яростно продолжал свои поиски, делая это в ночные, самые безопасные, часы.

Но так или иначе, даже такие действия могли оказаться опасными. Просители носили слишком легко узнаваемую одежду, а быть застигнутым во время прогулок по Дому, безусловно, означало неминуемую смерть. Следовало придумать нечто, чтобы замаскироваться.

Однажды ему улыбнулась судьба. Накануне вечером убийцы оживились, казалось, что весь Дом охвачен странным неистовством.

— Что произошло? — спросил Лонерин у одного просителя.

— Один из нас был выбран, и он увидит осуществление своей мечты, — ответил тот.

Его глаза блестели от зависти, что заставило Лонерина похолодеть. Прежде всего, он почувствовал прилив ненависти, до жжения в желудке. Жертва. Как и его мать. Он ненавидел их фанатизм, пахнущий смертью, то, как они радовались, потому что знал: их радость вызывала чужая кровь. Когда этот человек ушел, Лонерин стал кусать губы.

Ночью он думал, что лучше было бы не засыпать крепко. Наверняка все убийцы примут участие в жертвоприношении, а если повезет, то и стражи тоже.

Лонерин лежал, не засыпая, притворяясь, что глубоко дышит, наблюдая за входом в комнату, где стояли стражи.

Все было, как он и ожидал. Посреди ночи кто-то пришел.

— Я могу идти?

— Конечно, момент важный, и ты не можешь тратить свое время, следя за этими подонками.

— Ну что ж, я думал, что проведу остаток ночи, сидя тут.

Человек встал, накинул плащ и двинулся за своим товарищем.

Наступил долгожданный момент. Все убийцы, видимо, собрались в храме. У Лонерина появилась полная свобода передвижения.