Переполняемый гордостью за еще не совершенный подвиг, Брикс старался охватить взглядом детали окружающего его пространства. Его интересовали едва заметные следы ночного вторжения. Где-то за спиной слышался приглушенный шум всеобщей тревоги, над головой горячий ночной ветер скрипел флагштоком, шуршала под ногами гравиевая дорожка, в висках толчками пульсировала кровь.

Справа!… Ему показалось, что очертания предметов в этом месте отличались от остального: они были темнее и как бы подсвечены изнутри.

И звук… Звук, похожий на смех… Низкий, гортанный, с присвистом… Затем последовали приглушенные шлепки. Еще… и еще… Потом все затихло. Возможно, диверсант захватил кого-то из солдат, например Дзефирелли, и глумится над ним?

Брикс лег на живот и пополз вперед, стараясь двигаться как можно тише. Винтовка цеплялась за траву и мешала ползти, он медленно приближался к бесформенному темному пятну, останавливаясь при каждом шорохе и прислушиваясь.

То, что он увидел, оказалось цистерной, лежавшей на бетонных быках, в просвете между которыми Брикс различил догорающий костерок и две пары ног. Ветер доносил до него отвратительную вонь, не совсем такую, как из канализации, но, возможно, так и должны пахнуть испаряющиеся экскременты. Потом раздались звуки четырех ударов, похожие скорее на сильные шлепки, выполняемые маньяком. Затем снова жуткий надрывный смех и приказ:

– Раздевайся!

Брикс, старался не дышать, подобрался к краю цистерны. Осторожно поднявшись, он собрал все свое мужество и, выскакивая из темноты с винтовкой наперевес, заорал так сильно, как только мог:

– Стоять! Двинешься, будешь покойником!

То, что он увидел у костра, наполнило его отвращением и злобой. Практически лишенная одежды женщина сидела на камне спиной к нему, а склонившийся к ее ногам маньяк-шпион стаскивал с нее трусики, при этом не переставая отвратительно похохатывать.

– Встать, грязная свинья! – скомандовал Брикс.

Как при замедленной съемке, маньяк поднял голову, и Брикс с ужасом узнал в нем своего соседа по казарме Дзефирелли, который глупо скалился, не вынимая изо рта самокрутку с марихуаной – она-то и источала невыносимую вонь, принятую Бриксом за вонь канализации. Женщина тоже повернулась к нему, и не думая прикрывать свои обнаженные прелести.

– Покурить хочешь? – весело поинтересовалась Мери Анджело – специалист из соседнего взвода.

На перевернутом пустом ведре между ними лежали засаленные карты. Они резались в покер, и Анджело просадила все. Ее вещи были свалены в кучу в стороне от костра.

Брикс оторопело таращился на сослуживцев, все еще сжимая винтовку, а те от хохота просто впали в истерику.

– Слушай, Брикс, – завопил Дзефирелли, – сижу я однажды в баре, подруливает ко мне куколка, мамочки мои! Ноги длиннющие, как спагетти, сиськи что тебе арбузы, кожа как шкурка у кондома – гладенькая, скользкая… и говорит: «Эй, ковбой, могу я трахнуть тебя вибратором в задницу?» Ну, я и сел на жопу. А рожа у меня была точь-в-точь как твоя.

Когда Брикс заметил движение у себя за спиной, было уже поздно. Что-то тяжелое и холодное (в такую-то жару) обрушилось ему на затылок. Уже падая, он увидел чью-то руку, сгребающую ворох одежды Анджело, и почувствовал вонищу теперь уже не травки, а настоящего дерьма.

Когда он очнулся, братья по оружию продолжали как ни в чем не бывало резаться в карты, и, кажется, Мери удалось отыграться, поскольку на ней уже болталась широкая роба Дзефирелли. Шпиона видно не было.

– Где этот ублюдок?! – Брикс вскочил и тут же присел от боли – очевидно, во время падения он подвернул ногу, а может, ударился о винтовку, оказавшуюся бесполезной в короткой схватке с врагом.

– Какой ублюдок?… – лениво растягивая слова, отозвалась Анджело.

– Который ударил меня по голове.

– По какой голове?…

– И который унес твою, Анджело, форму.

– Какую форму?…

– Которую ты проиграла в карты.

– В какие карты, чего ты привязался?

– Может, поссать пошел? – предположил Дзефирелли.

Брикс понимал, что нужно действовать немедленно, но куда бежать, где мог укрыться шпион? Он метался направо и налево в поисках следа, затем решил планомерно исследовать бивуак.

– Эй, Брикс! – донеслось ему вслед. – Он спрашивал про какую-то дырку в заборе… Приятный, кстати, парень…

Метрах в ста от костерка Брикс наткнулся на одежду шпиона: насквозь мокрые вонючие брюки, мятый, разодранный пиджак, скомканную рубашку и размокшие туфли.

Он выстрелил в воздух, больше не отваживаясь на преследование шпиона в одиночку, но вместо спешащих на подмогу друзей вокруг засвистели пули. В темноте кто-то, очевидно, принял его за диверсанта и открыл огонь. Стреляли в воздух. Но попали не все. Одна пуля оцарапала Бриксу щеку, и он шмякнулся на землю, вопя, согласно армейским правилам, свое имя и номер, тщетно стараясь перекричать канонаду.

Стрельба продолжалась минут пять. Стреляли в охотку, многие первый раз в жизни и оттого не могли отказать себе в таком удовольствии. И что самое главное, наутро каждый из стрелявших будет утверждать, что видел шпиона собственными глазами.

Через десять минут старший сержант Йовович с отвращением выворачивал карманы разодранного, пропитанного нечистотами пиджака. Ни бумажника, ни документов. Пиджак довольно теплый, дешевый и вряд ли сделанный в Штатах – определенно это коммунистическая свинья. Сержант расковырял штык-ножом все пуговицы в поисках микрокамеры, но не нашел. Туфли тоже были разобраны на составляющие – и снова никаких тайников. Рубашку он от злости располосовал на мелкие клочки, и только из заднего кармана промокших брюк, которые он оставил на закуску, ему улыбнулась удача в виде скомканной визитки с расплывшимися, но вполне различимыми буквами: «А. B. Turetsky…» Вторая строка почти не читалась, зато в третьей очень четко выделялось слово «Moscow». На обороте – то же, очевидно, на русском.

Дальше находка перекочевала к майору.

– На секретную базу армии США вломился, мать его, турецко-арабский коммунистический ублюдок, вероятно, шпион, сэр, – доложил Йовович.

О'Хара повертел мятую бумажку в руках:

– Вы уверены, что это его визитка?

– Определенно, сэр.

– Зачем же он ее оставил, он дилетант?

– Нет, сэр. Я думаю, он глумится над нами, сэр. Он бросил вызов армии Соединенных Штатов, сэр!

– Так надерите ему задницу!

Майор О'Хара, пропесочив подчиненных по первое число и отдав приказ до рассвета непременно разыскать русского турка, помчался домой. Как он ненавидел этого ублюдка, как ему хотелось собственными руками взять его за глотку и расспросить о целях ночного визита. Но остаться он не мог, дома его ждала Бони, он и так боялся, что уже не застанет ее в живых. Она должна была родить, но что-то пошло не так, и врач сказал, что она не выживет, а если и выживет, ее все равно придется усыпить, поскольку у нее отнялись задние ноги.