— И к чему такой подход вас привел? — грустно улыбнулся Император.

— Ни к чему хорошему, — поник головой Николай Владимирович. — До готовности новой гаубицы над ней нужно еще работать и работать. Мы никак не можем решить проблему избыточной массы и габаритов. Сейчас, получив опыт работ над полковой пушкой, я думаю, дела пойдут сильно лучше. Но к маю 1870 году мы не сможем сделать хотя бы что-то. Увы.

— Но нам нужны осадные орудия. Мы что, крепости турок будем пальцем ковырять? — Александр с вызовом глянул на группу военных, что притихла и о чем-то сосредоточенно думала. — Что скажете, товарищи? Какие орудия надобно поставлять в осадные дивизионы?

— Ваше Императорское Величество, — встал Эдуард Иванович Тотлебен,[119]— у нас на вооружении имеются не очень совершенные, но вполне действенные «шестидюймовые[120]осадные медные мортиры образца 1859 года», числом в 110 штук. В 1864 году их модернизировали, заменив станки более совершенными. Думаю, если разработать под них снаряд, начиненный каким-нибудь мощным взрывчатым веществом, то для войны с турками их за глаза хватит. Двенадцать-пятнадцать фунтов[121]той же взрывчатки, что и в гранатах «ромашки», станет весьма солидным аргументом для не самых совершенных турецких крепостей.

— Сто десять штук? — слегка задумался Александр. — Прилично. А что, Дмитрий Алексеевич, сможем мы не три дивизиона развернуть, а больше?

— Вряд ли. Люди не успеют переучиться до начала войны.

— Если их сейчас направить на курсы, то как скоро мы сможем ввести еще три дивизиона?

— К концу следующего года.

— Хорошо, так и поступим. Вдруг что не так пойдет? Подстраховаться будет нелишним. Николай Владимирович, необходимо во внеочередном порядке изучить образцы мортир. Отберите лучшие экземпляры для учебных стрельб дивизионов. После чего спокойно приведите в порядок необходимое количество орудий для штатного расписания. Если понадобится — отлейте заново медные стволы. Думаю, опыта массового ремонта ваших же медных нарезных пушек образца 1861 года нам хватит для решения этой задачи. Заодно посмотрите, что можно сделать с лафетом, может, там есть какие легкоустранимые недостатки. Учебные гранаты делайте из чугуна и начиняйте дымным порохом. Его же и для метания используйте. Но гранаты по размеру и массе должны быть такими же, как и нормальные.

— Отчего так? — удивился Тотлебен. — Бездымный порох очень серьезно улучшит баллистические характеристики этих мортир.

— Его очень мало изготавливается. Пока Павлово-Посадский химический комбинат не запустим с его возможностью выделять азот из воздуха в промышленных масштабах, мы новый порох толком использовать и не сможем. Нужно очень много азотной кислоты. Нам и на «ромашки» бездымного пороха остро не хватает. Так что не будем рисковать. По моим расчетам, современная война будет «кушать» очень много снарядов и сжигать гигантское количество пороха. Не обжечься бы.

Долгое заседание в Государственном совете, посвященное экстренной подготовке к войне, вызвало целый ряд неприятных последствий.

Самым главным из них стало то, что Император допустил целенаправленную «утечку» информации, касающейся его желания напасть на Османскую империю. Казалось бы, такой поступок был странным, ведь внезапность имеет огромное значение в войне. Но Александр рассудил иначе. Ведь времени на какие-либо маневры и пересмотры позиций у ключевых игроков уже не осталось. Поэтому такой «слив» информации позволял создать определенный накал страстей в стане противника. Никто в Стамбуле иллюзий не испытывал в отношении реальных возможностей турецкой армии, поэтому заявление класса «Иду на вы», даже поданное в неофициальном ключе, должно было сработать очень деструктивно. Ведь ожидать неизбежный разгром, а то и физическое уничтожение очень сложно психологически.

Впрочем, это не помешало остаться недовольными всем основным участникам большой политической игры. Настолько, что разразился натуральный скандал, с огромным удовольствием подхваченный журналистами.

Бисмарк и Вильгельм расстроились из-за того, что Александр, по их мнению, решил не лезть в весьма непростую войну с Францией, сохранив дружественный нейтралитет. Раньше они это только предполагали, но теперь, когда всплыла информация о характере приготовлений, в Берлине позволили себе демонстративно обидеться. Пришлось даже писать письмо Отто:

«…Поэтому я не могу отправиться вместе с вашей армией на запад, ибо опасаюсь турецкого удара в тыл. Да, вероятно, это глупости, но французская форма засветилась и в Индии. Боюсь, что Наполеон III специально старается вывести из предстоящей кампании одного союзника за другим. Но обещаю вам, что, как только османская проблема решится, я непременно приду во главе с войсками вам на помощь…»

Впрочем, это письмо только ускорило отправку в Османскую империю всего устаревшего военного имущества, что Пруссия приобрела в ходе разгрома Австрии, Саксонии и Дании в позапрошлом 1867 году. Берлин не мог изменить намерений русского Императора, поэтому его раздирали противоречивые чувства. Особенно наследника престола — Фридриха, который с каждой минутой становился все более ярым сторонником Великобритании, почитая русских не иначе как «варварами», опасной «ордой», которая, подобно мифическим татарам в Средние века, угрожала европейской цивилизации. Но коней на переправе не меняют, поэтому ни Бисмарк, ни Вильгельм, да и вообще никто в прусском правительстве не решался отказаться от задуманного плана войны. А потому варились в соку собственной злости и негодования, стараясь как можно больше навредить Александру в его турецком походе. В Берлине и до произошедшей «утечки» все отлично понимали расклад, поэтому полуофициальное подтверждение намерений русского Императора ничего не изменило. Разве что Пруссия теперь была вынуждена поставлять туркам оружие тайком, чтобы не оказаться дискредитированной в глазах союзника.

Гарибальди был скормлен тот же самый пакет официальной информации, усвоенный его умственным пищеварением отменно. Все логично. Все здраво. Так чего возмущаться? А потому в своем незамедлительно последовавшем ответе пожелал удачи в разгроме вероломных турок и выразил надежду на то, что победа достанется русским солдатам малой кровью.

На первый взгляд поведение Гарибальди может показаться странным, ведь по идее он должен был демонстративно обидеться на то, что Александр решает погрызть Османскую империю в одиночестве. Ибо кое-какие интересы в восточной части Адриатики имелись и у Итальянской Республики. Да и не только там. Например, значительная часть итальянской буржуазии вполне не отказалась бы от возвращения некоторых венецианских владений в Ионическом море и южной части Средиземноморья, которые все еще принадлежали туркам. Однако «ларчик открывался» очень просто. Гарибальди был вынужден вести себя вежливо и тактично с Александром не только потому, что был его хорошим приятелем. Дело в том, что стремительно приближалась война с Францией за Савойю и Ниццу, а опыт войны 1867 года показал, что итальянская армия окажется в очень непростой ситуации. Ведь до тех пор, пока русский Император со своим корпусом не зашел в тыл австрийцам, те играючи удерживали «великих» итальянских воинов в их рвении. Та война очень отрезвляюще подействовала на Рим, заставив его оценивать свои возможности более реально. Именно поэтому ни итальянское правительство, ни итальянская буржуазия не «выступали» из-за того, что Россия не пригласила своих верных союзников к разделу Османской империи.