финско-немецким войскам на Свири тоже ждать не приходилось, так как советские войска (7-я Отдельная армия под командованием Мерецкова) постоянно пытались организовать свое контрнаступление, чтобы выбить немцев как можно дальше из опасного коридора к Тихвину, а то и вовсе его захлопнуть.

Можно только догадываться, как перекрестился Маннергейм, узнав 6-7 декабря о начале успешного контрнаступления Советов под Москвой, ибо как бы он тогда выглядел, увязнув в боях у Карельского укрепрайона и начав продвижение от Свири навстречу немецким войскам? Тем немецким войскам, которые начали откатываться от Тихвина еще в конце ноября. Могло ведь получиться так, что он бы встретил наступающие советские войска в одиночку (без немцев) на необорудованных позициях в заболоченных лесах между Волховом и Тихвином, рискуя быть прижатым к Ладожскому озеру.

А тут еще на финское правительство периодически «наезжали» то Черчилль, то Рузвельт, намекавшие, что после войны Маннергейм может оказаться на скамье подсудимых наравне с прочими зачинщиками войны. А оно это надо старику?!

Приведем пространную цитату из ранее неоднократно цитированной книги Э. Зимке [6]: «В своих мемуарах Маннергейм указывает, что в 1941 оду он принял командование финской армией с условием, что его не будут просить наступать на Ленинград. Одним из ранних и сильных советских доводов против существования независимой Финляндии была постоянная угроза со стороны последней второму по значимости городу Советского Союза. Поэтому он считал, что Финляндия не должна проводить никаких операций, подтверждающих этот довод, который русские наверняка пустят в ход после окончания войны» (конец цитаты). Последний вывод непонятен в корне: если побеждает немецко-финская коалиция, то кто будет спрашивать мнение русских? Фраза изложена так, будто Маннергейм мыслил в предположении победы Советского Союза, по крайней мере, он ее не исключал. Мемуары, что с них взять?!

Но то, что, что Ленинград не был нужен финнам ни в каком виде и ни в каком случае – это точно. Вариант болотистой пустоши на месте города и то устроил бы их больше (впрочем, Гитлер так и планировал поступить). Финнов больше интересовала собственная граница по Неве с любыми будущими национальными образованиями, далее по южному побережью Ладоги, по реке Свирь, южной Онеге и далее на север по западному побережью Белого моря. Еще бы им не помешал и Кольский полуостров, но немцы вряд ли бы его отдали в случае своей победы.

Не забываем и фактор политического устройства Финляндского государства. Как это ни странно звучит для русско-советского уха, в Финляндии действовала конституция, по которой в стране даже во время войны функционировал парламент, где большинство принадлежало социал-демократам, где был избранный президент Рюти, а всеми уважаемый Маннергейм – всего лишь назначенный на должность Главнокомандующего военный специалист, которого можно было снять в любой момент. Чтобы перейти с войсками границу государства (граница 1939 года) Маннергейм должен был заручиться разрешением парламента, пусть и без долгих дебатов. Тема противоестественного симбиоза социал-демократов с национал-социалистами есть предмет отдельного разговора. Волею судьбы финская государственная машина была пристегнута к фашистской колеснице, но общественное мнение в стране подспудно стремилось при этом не разрывать до конца с демократиями Запада.

После контрнаступления советских войск под Москвой и объявления войны Германии со стороны США перспективы войны для финнов вырисовывались нерадужные. Финны в равной степени не желали оказаться в объятиях русского медведя с красным большевистским флагом в загребущих лапах, но и с Германией, воюющей против всего остального мира, надо было как-то по-хорошему расставаться. Но сделать это было невозможно по причине абсолютной зависимости Финляндии от немцев в поставках продовольствия, вооружения, боеприпасов, средств транспорта и т.д. Так они и жили в тяжких раздумьях до весны 1944 года, пока Красная Армия не перешла в решительное наступление на всех фронтах, в том числе и на «новых границах Великой Финляндии». Финляндия той поры напоминало зернышко, зажатое между двумя жерновами.

Здесь уместным будет остановиться подробнее на теме запроса Советского правительства о перемирии с финнами в августе 1941 года. Эта тема никогда не выплывала в советские времена, когда даже сама мысль о возможной, виртуальной уступке части своей социалистической Родины коварному врагу не могла возникнуть в принципе. Ведь большевики, как и весь ведомый ими к светлому будущему народ (за редчайшим исключением вредителей и злопыхателей) – это непоколебимая сталь в граните, не знающая сомнений, колебаний и прочих рефлексий. Но в постперестроечное время начали появляться гнусные намеки, якобы в августе 1941 года Сталин через своих представителей обратился к Госдепу США с просьбой о посредничестве (США войну Финляндии так никогда и не объявили и сохраняли дипломатические отношения) в переговорах с Финляндией о прекращении огня в обмен на территориальные уступки [7].

У Э.Зимке этот факт представлен так: (далее пространная цитата из [6]) «В середине августа Советский Союз, заинтересованный в том, чтобы уменьшить количество войск, принимавших участие в войне с Финляндией, уполномочил Госдеп США предложить финнам мир с территориальным уступками. 18 августа зам. госсекретаря Самнер Уоллес передал это предложение финскому послу в Вашингтоне в весьма недвусмысленных выражениях, но из Хельсинки ответа не последовало. Этот факт упоминался и на конференции в Тегеране в 1943 г. – см. [11]. Придя в ярость от того, что его предложение отвергли, Сталин начал требовать, чтобы британцы либо остановили финнов, либо объявили им войну. Под его давлением британское правительство 22 сентября предупредило Финляндию через норвежское посольство в Хельсинки, что оно не потерпит вторжения финнов на исконно русские территории (эту «исконность» каждый понимал по-своему – авт.). 3 октября госсекретарь США Кордэлл Халл подкрепил предупреждение англичан, сказав финскому послу, что США рады возврату потерянных финских территорий, но теперь многое зависит от того, остановится ли Финляндия на этих рубежах (выход финнов к Свири был уже далеко за пределами этих рубежей, не говоря о Петрозаводске, да и, практически всей Карелии – авт.). 27 октября США отправили ноту Финляндии в связи с последней попыткой Фалькенгорста (командующий немецкой армии «Норвегия») взять Лоухи (то есть перерезать Кировскую ж.д. и прервать американские поставки по ленд-лизу – авт.), но финны это проигнорировали». (Конец цитаты).

4 ноября Госдеп США официально опубликовал то самое обращение Советского правительства о перемирии (вот вам и тайна дипломатической переписки! – авт.), и теперь даже немцы заволновались. Если финны не поставили их в известность о таком важнейшем для хода войны заявлении, то Бог знает, что еще, какие тайны они хранят за своими каменными лицами. Получается, весь мир – кому это интересно – в курсе относительно колебаний Сталина по финскому вопросу и только «на родине победившего социализма»