— Охотно поедем.

— Вот и прекрасно. Жена приготовит нам еду с собой. Она-то не поедет с нами. Презирает яхты — ей подавай корабли. И, к сожалению, дочки подражают ей. Потому мне всегда приходится искать попутчиков. Вы знаете, где яхт-клуб?

— Да, знаю.

— Сможете быть там через час?

— Как вам угодно.

— Значит, договорились. Захватите с собой свитеры. На море прохладно.

— Кстати, ущерб на вашем предприятии большой?

— Для Италии обычный, — опять рассмеялся он. Прогулка по морю к видневшемуся вдали острову привлекала меня. Не так сама поездка, как то, что мы с Эвелин не будем сидеть с глазу на глаз. Я решил пригласить Квадрочелли с женой пообедать с нами, чтобы уж заполнить весь день.

Эвелин пошла переодеться, а я заказал Нью-Йорк. В ожидании вызова просматривал утреннюю римскую газету «Дейли Америкой» и в разделе новостей прочитал, что Дэвид Лоример переводится в Вашингтон и в его честь устраивается прощальный банкет. Газету я тут же отбросил в сторону, чтобы Эвелин не увидела ее.

— Боже мой, приятель, да вы что? — послышался в трубке голос Фабиана в ответ на мое приветствие. — Да вы знаете, который сейчас час?

— Около двенадцати дня.

— Это в Италии, а здесь шесть утра, — жалобно произнес Фабиан. — Какой воспитанный человек станет будить в такую рань своего друга?

— Простите, но мне хотелось поскорей сообщить вам хорошие новости.

— Какие такие новости? — подозрительно спросил Фабиан.

— Я возвращаюсь в Штаты.

— Что же в этом хорошего?

— Расскажу при встрече. Сугубо личное дело. Скажите, а где мне оставить нашу машину?

— Что за спешка? Почему не подождать моего приезда, чтобы мы спокойно все обсудили?

— Не могу ждать. Все уже взвешено и решено.

— Не может ждать, — вздохнул Фабиан на другом конце провода. — Ладно, Бог с вами. Сможете заехать в Париж? Тогда попросите консьержа отеля на площади Атене, чтобы он сделал мне одолжение и поставил машину к себе в гараж. У меня будут дела в Париже, и я загляну к ним.

Он мог бы выбрать место поближе и поудобней для меня. Такой уж человек был Фабиан, дела у него были повсюду: в Риме, Милане, Ницце, Брюсселе, Женеве, Хельсинки. Но он нарочно выбрал неудобный, не по пути город, чтоб наказать меня. А я был не в настроении спорить с ним.

— Ладно, — согласился я. — В Париже так в Париже.

— Вы разбили мне весь день, понимаете это?

— Впереди у вас еще много светлых дней, — отшутился я.

Приехав в порт и поставив на стоянке машину, я огляделся по сторонам и заметил Квадрочелли. Он стоял на палубе своей небольшой яхты, свертывая кольцом веревку, которой была пришвартована лодка. Большинство других лодок еще стояли на приколе, укрытые на зиму брезентом; на пристани не было ни души.

«Плыви, плыви в безбрежном море», — напевала Эвелин, когда мы шагали к пристани. До этого по дороге она потребовала остановиться у аптеки и зашла туда купить драмамин, средство против морской болезни. Как видно, она с опаской относилась к морским прогулкам.

— А ты не утопишь меня, как тот, в «Американской трагедии», забыла, как его зовут, который отправил на дно Шелли Винтере, когда узнал, что она беременна?

— Его звали Монтгомери Клифт, — сказал я. — Но я ничем не похожу на него, как, впрочем, и ты на Шелли Винтере. Кстати, это вовсе не «Американская трагедия», а фильм под названием «Место под солнцем».

— Я пошутила, — мило улыбнулась Эвелин. Во всяком случае, это был хороший признак того, что она не собирается и дальше дуться на меня. Предстояла долгая поездка во Францию, и было бы тягостно, если бы она забилась в угол машины и отчужденно молчала, как это было сегодня утром по дороге из Рима. После телефонного разговора с Фабианом я сообщил ей, что отправляюсь на машине в Париж, и спросил, поедет ли она со мной. Эвелин осведомилась, хочу ли я этого, и, получив утвердительный ответ, тут же согласилась.

Завидев нас, когда мы подходили к пристани, Квадрочелли, проворно выпрыгнул из лодки и поторопился навстречу нам. У него был вид бравого моряка в широких брюках и матросском свитере.

— Проходите на борт, проходите, — пригласил Квадрочелли, склонившись, чтобы поцеловать руку Эвелин, и затем обменялся со мной сердечным рукопожатием.

— Все готово. В полном порядке. На море, взгляните, тишь и гладь, как на озере. А какое оно лазурное, как на хорошей рекламе. Корзинка с едой на борту. Холодные цыплята, крутые яйца, сыр, фрукты, вино. Словом, рассчитано на хороший аппетит.

Мы были шагах в двадцати от яхты, когда она взорвалась. Мы бросились наземь, и взлетевшие в воздух обломки закружились над нами. Потом все стихло. Квадрочелли медленно приподнялся и поглядел на яхту.

Корму оторвало, и лодка уплывала от пристани, расколовшись надвое.

— Ты не ранена? — спросил я Эвелин.

— Нет, ничего, — слабым голосом ответила она. — А ты как?

— В порядке, — сказал я, поднимаясь и протягивая ей руку.

Квадрочелли, не отрываясь, глядел на лодку.

— Фашисты, — шептал он. — Проклятые фашисты. Народ уже сбежался на пристань и окружил нас плотным кольцом. Все шумно галдели, засыпая нас вопросами. Квадрочелли не обращал на них никакого внимания.

— Отвезите меня домой, пожалуйста, — попросил он меня. — Я сейчас в таком состоянии, что не могу сесть за руль.

В машине он начал дрожать мелкой дрожью. Неистовой, неуемной. Загорелое лицо его посерело.

— Они могли убить и вас, — стуча зубами, проговорил он. — Если бы вы пришли всего на две минуты раньше. Простите меня. Простите всех нас. Doice Italia. Рай для туристов, — горько усмехнулся он.

Потом мы вернулись к себе в отель. И больше не говорили о том, что произошло. И так все было понятно.

— Я бы сказала, что пора уезжать отсюда. Ты не находишь? — спросила Эвелин.

— Вполне согласен с тобой, — ответил я.

Уложив свои вещи и расплатившись, мы уже через двадцать минут вышли из отеля и покатили на север.

Нигде не останавливаясь, кроме автозаправки, около полуночи мы пересекли итальянскую границу и приехали в Монте-Карло. Эвелин настояла на том, что сходит посмотреть казино и сыграет в рулетку. У меня же не было настроения ни играть, ни даже смотреть на игру, и я зашел посидеть в баре. Примерно через час Эвелин появилась довольная и улыбающаяся. Она выиграла пятьсот франков и по этому случаю расплатилась за меня в баре. Кто бы, в конце концов, ни женился на ней, он бы взял в жены женщину с крепкими нервами.

Во взятой напрокат машине с шофером Эвелин поехала проводить меня в парижский аэропорт Орли. (Наш «ягуар» был пристроен в гараже, где стоял до прибытия Фабиана.) Сама она еще на несколько дней осталась в Париже, так как, по ее словам, было бы просто позорно мимоходом проскочить такой город. Во время нашей поездки через Францию Эвелин была весела и беспечна. Мы ехали не торопясь, часто останавливаясь для осмотра достопримечательностей или чтобы хорошо и вкусно поесть, как это нам удалось в окрестностях Лиона и в Аваллоне. Эвелин сфотографировала меня перед монастырем в Бонэ, где мы осмотрели винные подвалы, и во внутреннем дворе замка Фонтенбло. Последний день путешествия провели в Барбизоне под Парижем, где остановились в чудесной старинной гостинице. В ней мы великолепно пообедали. За обедом я во всем признался Эвелин. Откуда у меня деньги, как я выследил Фабиана и какую мы с ним заключили сделку. Рассказал все, ничего не утаив. Она слушала спокойно, не перебивая. Когда я остановился, окончив свой рассказ, она засмеялась.