концерна «Шельм, С’Дохни и К°», ходят под багряным флагом и что они-то и вершат разбой в наших водах. Как вам, по всей вероятности, известно, в глазах большинства репутация ваша не безупречна, а потому вам надлежит по возможности очистить ее от этого нового пятна. Сержант Бутон, – тут вошел худощавый, бойкий с виду молодой человек, похожий на стряпчего, – я вас попрошу выписать предписание Александру Шельму явиться завтра в суд Адмиралтейства, с тем чтобы опровергнуть некие нежелательные отзывы о его особе.

В один миг предписание было готово и подано Шельму на подпись. Тот сказал, берясь за перо:

– Ваша светлость, я отлично знаю, что у меня много врагов. Они-то и распространяют клевету, позорящую меня и мою торговую компанию. Тем не менее завтра я не премину появиться в суде, дабы оправдаться в глазах света и к собственному своему удовлетворению.

На это его светлость ответил:

– Прекрасно, сэр.

Затем поклонился мне, приподнял шляпу, прощаясь с хозяином дома, и удалился. Я также поспешил уйти, поскольку мне предстояло еще нанести несколько визитов и вообще было много дел.

Глава 2

Вечером у себя в кабинете я проглядывал отчеты нашего клерка, размышляя о неожиданных известиях касательно Шельма и его предприятия – известиях странных и неприятных. Мне совсем не нравилось упоминание о четырех наших кораблях в числе судов, им захваченных. Вдруг в мою квартиру вломились шестеро дюжих молодцов, одетых в черные плащи, при шпагах и в масках. В полном безмолвии они схватили меня и связали, а затем, взвалив на плечи, поволокли прочь. По тесным, темным улочкам и закоулкам бежали они и в конце концов остановились перед черным входом в большой дом. Похитители трижды свистнули особым образом. Дверь отворилась. Меня, полузадушенного и не способного вымолвить ни слова, протащили по лестнице и внесли в просторную освещенную комнату, в которой я с изумлением узнал все тот же кабинет Александра Шельма, откуда ушел не далее как нынче утром. Шельм в шляпе и перчатках торопливо расхаживал по комнате, держа под мышкой шпагу. Вокруг толпились человек девять или десять высоких зловещих незнакомцев, тоже вооруженных и одетых для путешествия. Сбоку, поближе к буфету, сидел старый карлик, мистер С’Дохни, попивая свои любимые горячительные напитки.

В моем мозгу огненной вспышкой промелькнула причина моего внезапного похищения.

В ужасе я воскликнул:

– О, Шельм, вели меня отпустить! Клянусь, я никому не расскажу о том, что слышал утром!

Шельм ответил, прихлебывая бренди:

– Расскажете, не расскажете – мне все едино. Вы, сэр, в моих руках. За мной, господа! Наше время на исходе.

Все приготовились идти, прихватив меня с собою, но тут мистер С’Дохни заухал, словно филин:

– Стойте, собаки, я еще не допил вино! Болваны! Что засуетились?

Все почтительно ждали, пока он расправлялся с содержимым глиняной бутылки. Затем двинулись вниз по лестнице, принуждая меня следовать вместе со всеми. Мистер С’Дохни шел последним, пошатываясь и бормоча себе под нос всевозможные ругательства. Бегом промчавшись по переулку, мы оказались в гавани. У причала стоял с поднятыми парусами корабль подозрительного вида, зияя открытыми орудийными портами. Все мы, с Шельмом и С’Дохни во главе, поднялись на борт. Команда встретила нас в глубочайшем молчании. По знаку Шельма отдали швартовы, подняли якорь, и корабль отвалил от берега, держа курс в открытое море. Все свершилось в одну минуту, едва ли не прежде, чем я успел сообразить, где нахожусь.

Поняв, что корабль уже начал плавание, я бросился на свернутые канаты и предался горю, со стонами и слезами. Я никак не мог поверить, что всего за несколько минут оказался исторгнут из своего уютного дома и что жестокие, беспощадные люди, протащив через полгорода, швырнули меня на палубу неведомого судна, – скорее всего, пиратского, – и теперь, быть может, убьют или продадут в рабство в чужие страны. Вскоре я спросил себя, в чем причина подобного обращения со мною. Вот к какому выводу привели меня раздумья.

Вероятно, Шельм давно уже наводнил окрестные моря разбойничьими кораблями. Его наемники грабили и захватывали в плен безоружные торговые суда. Так он разбогател, на эти-то деньги и купил великолепный дом, только что покинутый мною. Поселившись в приобретенном на неправедные богатства роскошном дворце, он под вывеской торгового дома «Шельм, С’Дохни и К°» вновь стал отправлять в плавание вооруженные корабли, якобы для мирной торговли. Те, возвращаясь, привозили на продажу товары, будто бы купленные законным путем. Так продолжалось, пока слухи о его бесчинствах не пошли по всему Стеклянному городу. Нынче утром, когда я посетил Александра Шельма, тот пребывал в мучительной неизвестности, дожидаясь корабля, на палубе которого я сейчас находился. Высматривая его в окно, Шельм в рассеянности обронил несколько слов, значения которых не понять было бы трудно. К тому же я оказался свидетелем разговора с императором и герцогом Веллингтоном, прослышавших о его выходках. Злодей решился захватить меня в плен, чтобы я не мог разгласить то, что мне стало известно. Зная, что ему не оправдаться перед судом Адмиралтейства, где герцог приказал ему назавтра же доказать свою невиновность, Шельм тою же ночью отплыл на одном из своих кораблей, прихватив меня с собою – намереваясь, по всей видимости, продать меня в рабство в чужие страны, когда снова начнет пиратствовать.

Занятый этими мыслями и сетованиями, лежал я на палубе, никем не замеченный и ничего вокруг не замечая. Когда же вновь поднял глаза, с какою тоской увидел я кругом бушующие волны! Ни следа не осталось от Стеклянного города, только Башня всех народов чернела на фоне алых разрывов туч, предвещая ранний рассвет. В сумраке быстро удаляющийся берег смотрел хмуро и мрачно. Холодный ветер носился над океаном, вздымая пенистые валы, и уныло завывал среди высоких мачт и такелажа. Матросы спали, только вахтенный размеренно вышагивал по палубе. Измученный душой и телом, убаюканный мертвенным спокойствием природы, я наконец погрузился в сон.

Когда я проснулся, день был уже в разгаре. На раскаленном небе пылало тропическое солнце, обрушивая свои лучи на пляшущие и сверкающие волны. Тысячи разноцветных рыбок играли и резвились вокруг корабля. Матросы – высокие, мрачные с виду молодцы с Северных гор – бездельничали в тени навесов или, облокотившись о поручни, жарились на солнце. Все это нисколько меня не трогало. Я лишь стонал, не в силах подняться на ноги, и мечтал упокоиться в могиле, на тысячу морских саженей под килем пиратского корабля. Весь день я провел, проклиная Шельма с его бессердечной командой и провожая тяжкими стонами исчезающие за горизонтом клочки