– Твой человек в одиночку возьмет Мякоткина? На пустыре к нему на помощь никто подоспеть не сможет.

– До места встречи он не доедет. Мы блокируем его на повороте к пустырю.

– Ты не дашь Мякоткину встретиться с вымогателем?

– Зачем им встречаться? Объект со стволом. Едет он не в сторону милиции, чтобы сдать оружие, а на пустырь, значит, оно принадлежит ему. Ты же этого хотел, да? Мы возьмем Мякоткина с револьвером в руках, а дальше дело техники. Андрей, я не могу рисковать своими людьми ради дешевых понтов. Можно было, конечно, послать на встречу нашего вымогателя с диктофоном в кармане, но где гарантия, что этот ублюдок вместо приветствия не начнет стрелять? Это только в американских фильмах злодей сначала читает своей жертве издевательские нотации и только потом убивает ее. В жизни все может быть наоборот.

«Девятка» Мякоткина пронеслась мимо них через несколько минут.

– Один работает, без сообщника, – оценил обстановку на трассе начальник ОУР. – Теперь недолго осталось. Поворот на пруд совсем рядом.

– Может, следом поедем? – предложил Андрей.

– Сиди! Без нас справятся.

Наконец рация зашипела:

– Шестой, гонец прибыл. Товар на месте.

– Ну вот и все! – заявил Стадниченко. – Мякоткин взят, револьвер при нем.

– Поехали! – потребовал Андрей.

– Как ты мне надоел за это утро! – сказал начальник ОУР. – Куда ты собрался ехать? На Мякоткина смотреть? В управлении с ним познакомишься. На трассе он тебя примет за мелкого начальника, а в УВД ты появишься как большой босс, который может делать заманчивые предложения.

– Ты прав. Мое выступление должно начаться позже. Но как бы мне хотелось хоть одним глазком взглянуть на его физиономию сразу же после задержания!

– Насмотришься еще, день длинный. Поехали в управление.

42

Алексей Мякоткин был доставлен в кабинет Лаврентия, просторное помещение с четырьмя рабочими столами. В допросе участвовали Лаптев, Стадниченко, хозяин кабинета и Киселев, дежуривший в этот день. Чтобы Мякоткину вдруг не пришла на ум мысль выброситься в окно, его посадили в угол, руки оставили в наручниках.

Мякоткин-младший был сероглазым мужчиной невысокого роста, аккуратно подстриженным, с мозолистыми натруженными руками.

«Видать, у себя в мастерской Алексей сам гайки крутит, – подумал Лаптев. – Нелегка жизнь начинающего предпринимателя! Одежда так себе, под ногтями грязь, за спиной два трупа. И все ради чего? Плюнул бы на жену, уехал в другой город и начал жизнь заново, коли тут ничего хорошего ему не светило».

– Здравствуй, Алексей, – после недолгого молчания сказал он. – Меня зовут Андрей Николаевич Лаптев. Я тот человек, который разоблачил тебя. Обычно менты не похваляются своими заслугами перед преступниками, но ты исключение, живой труп. Жить тебе осталось… – Лаптев замолчал, посмотрел в окно, изобразил, что подсчитывает что-то, беззвучно шевеля губами. – Три года, не больше, – продолжил он. – Посуди сам. На тебе два трупа, плюс отрезанное ухо американца и две статьи за незаконное ношение оружия.

– Почему две? – спросил Мякоткин. – Вы меня с револьвером взяли, так что не надо на меня еще какой-то ствол вешать.

– Ты забыл про винтовку «СВД», – напомнил ему Андрей. – Но это мелочи! На фоне двух покойников статья за оружие – это детское развлечение, в суде на нее внимания не обратят.

– В американца Чернобук стрелял по своей прихоти, я его об этом не просил, – начал выстраивать линию защиты Мякоткин.

– Алексей, запомни. Все, что вы сделали в группе, стало результатом предварительного сговора между вами. От уха ты не открестишься. Тем более что вы же не кому-то его отстрелили, а американскому гражданину, журналисту, демократу, правозащитнику, отцу двоих детей. Заморские дипломаты уже интересовались ходом расследования.

Мякоткин, ища подтверждения словам Лаптева, посмотрел на Стадниченко.

Виктор кивнул и сказал:

– Да, было такое дело. Поступал запрос из посольства.

– К чему я все это рассказываю, – продолжил Андрей. – Тебе светит высшая мера наказания. С палачом ты познакомишься года через три, а может, даже раньше. Давай посчитаем. Суд – полгода, примерно год на кассационное рассмотрение и на рассмотрение прошения о помиловании, то-се. Пройдет еще года полтора, и здравствуй, расстрельный подвал! Но мы можем помочь тебе избежать вышки. Не веришь? Сейчас докажу. Вспомни о явке с повинной. По своей юридический сущности она означает желание человека добровольно сообщить властям о преступлениях, совершенных им. В девяноста девяти случаях из ста это бывает полная туфта, признание, полученное у того субъекта, который уже задержан. Но бывают исключения. Предположим, поехал ты сегодня утром убить нашего сотрудника, но по пути передумал и решил покаяться. Что ты на меня с таким недоверием смотришь? У суда будет наглядный пример – памятник Ленину. Хотел его Лотенко снять, да вот передумал. Каяться, правда, не стал, но это не важно. Главное в том, что он памятник на месте оставил. – Лаптев перевел дух и продолжил: – Заметь, Алексей, до сего момента мы не предъявляли тебе обвинение в покушении на убийство человека, вымогавшего у тебя деньги за молчание. Это мелкий штрих, но он показателен. Вопреки мнению, сложившемуся у обывателя, мы не гонимся за показухой, а идем тернистым путем в поисках истины. Я не слишком мудрено говорю?

– Нормально, – тут же заявил Лаврентий. – Даже мне понятно.

– Итак, суть! – Андрей ткнул пальцем в потолок.

Мякоткин, сбитый с толку, посмотрел туда же, но ничего, кроме трещин на известке, не увидел.

– Мы забудем о твоем намерении совершить третье убийство и оформим тебе настоящую явку с повинной. Якобы ты добровольно пришел в милицию и покаялся в совершенных преступлениях. – Лаптев кивнул на Киселева. – Вот он оформит это по всем правилам. На суде явка с повинной будет твоим спасательным кругом, твоей индульгенцией. Суд учтет чистосердечное раскаяние и приговорит тебя к пятнадцати годам лишения свободы. В противном случае – расстрел. На помилование даже не надейся. Наш президент с американцами связываться не станет. Он, как только узнает, что вы гражданина США изуродовали, так тут же твое прошение о помиловании в клочья разорвет. С расстрелом тебе все понятно? Без настоящей явки с повинной можешь прямо сегодня начать продумывать текст завещания, а с ней отсидишь лет двенадцать и выйдешь на свободу с чистой совестью. Теперь о другой стороне медали, о твоих показаниях. Явку с повинной мы оформим тебе только в том случае, если ты подробно, не утаив ни одной детали, расскажешь об убийствах.

– Мы… – начал было Мякоткин, но Лаптев перебил его:

– Алексей, ты недослушал меня или же я неточно выразил свою мысль. О том, как вы совершили преступления, ты расскажешь следователю прокуратуры на официальном допросе. Нам это неинтересно, может быть, за исключением некоторых деталей. Нам, например, важен мотив преступления. Хронологию ваших действий можно отследить по показаниям свидетелей и заключениям экспертиз. А вот что подтолкнуло тебя на расправу с ближайшим родственником? Это можешь знать только ты. Итак, я предлагаю тебе рассказ в свободной форме в обмен на жизнь. Но учти, если начнешь врать и выкручиваться, то на этом наш разговор закончится.