– Дайте закурить, – попросил Мякоткин.

Лаврентий протянул ему сигарету, чиркнул спичкой. Арестант глубоко затянулся, медленно выпустил струю дыма, подумал, стряхнул пепел на пол и заговорил.

43

– Есть у нас в деревне большой дом, участок земли соток десять, летняя беседка во дворе. Отец купил все это давно, когда еще в институте преподавал. В прошлом году, в последнюю субботу мая, жена с ребенком и отец были на даче, мать в больнице, а я работал и должен был приехать к семье только в воскресенье утром. В этот день, не помню уже по какой причине, у нас изменился график дежурств. Я оказался свободен до понедельника и на первом же автобусе приехал в деревню. Было около часа дня, самый солнцепек. От остановки к дому я подошел незамеченным. Окна были зашторены, чтобы солнце не било в глаза, во дворе никого. Я разулся на веранде, откинул марлевую занавеску от мух и вошел в дом. Моя жена Татьяна на кухне резала лук в окрошку. Она стояла спиной к входу, так что не видела, кто вошел в дом. Я обнял жену. – Мякоткин попытался развести руки и наглядно показать, как он подошел к жене сзади и обнял ее за талию, но из этой затеи ничего не вышло, наручники помешали. – Так вот, я обнял жену, а она игриво так говорит: «Перестань!» Проходит доля секунды, она вздрагивает и заявляет: «Ух, как ты меня напугал!» Представили ситуацию? Женщина режет лук, взгляд ее направлен на стол. Кто-то обнимает ее сзади, она перестает работать ножом и смотрит на руки этого человека. Сколько на это времени потребуется? Полсекунды, не больше. В эти мгновения жену устраивал тот факт, что кто-то ее обнимает. Потом она увидела мои руки, испугалась и вздрогнула. Кто мог обнимать жену в мое отсутствие? Любовник из местных мужиков? Исключено. Это деревня, там все на виду. Остается мой отец, который как раз в это время уходил к соседу. Тут сразу же замечу, что он крупнее меня и пальцы у него толще моих. Этот эпизод послужил для меня первым звоночком, толчком, после которого я задумался о том, что знаю про свою жену. Я догадывался, что у нее есть любовник в городе, но не делал из этого трагедию. Я сам не святой и прекрасно понимаю, что молодой женщине может наскучить сидеть целыми днями с маленьким ребенком взаперти.

Лаптев скользнул взглядом по операм. Стадниченко и Лаврентий слушали Мякоткина с показным равнодушием, а вот на молодого коллегу этот рассказ произвел впечатление. Олег Киселев замер, слегка приоткрыв рот от удивления.

«Какой впечатлительный паренек! – подумал Андрей. – Ничего, годик-два поработает, еще и не такого наслушается!»

– Любовник жены, если он у нее был, мне не мешал, – продолжил Мякоткин. – Я его не видел, чужих вещей в доме не находил, так что поводов для скандала и выяснения отношений не было. Но тут… Как бы сказать-то? Случай на даче заставил меня посмотреть назад, проанализировать наше с женой прошлое, и я пришел к двум выводам. Первый был такой: я ничего не знал о своей жене. Второй оказался еще более неожиданным: к моменту нашего знакомства Татьяна знала обо мне все! Она была прекрасно осведомлена о том, какие фильмы и книги мне нравятся, за какую спортивную команду я болею. Я с детства люблю наваристый борщ, и тут вдруг оказывается, что Таня мастерица по этой части. Тогда, при знакомстве, мне не показалось это странным. Я счел себя везунчиком. Наконец-то я нашел женщину своей мечты, идеальную хозяйку, интересную собеседницу. Но ведь так не бывает! Должны же быть какие-то противоречия, не могут интересы мужчины и женщины совпадать буквально во всем. Семейная жизнь – это притирка двух характеров, а я приспосабливаться и не должен был. Татьяна соответствовала мне во всем, до мелочей, до сексуальных пристрастий. Хотя нет. По пути открытия любовных наслаждений мы шли вместе. Я, кстати, никогда не интересовался интимным прошлым моей невесты, а она о нем не распространялась, так, полунамеками объясняла, что в студенческом общежитии были нравы вольные. Таня не устояла перед соблазном приобщиться к взрослой жизни. – Мякоткин перевел дух и продолжил: – После случая на даче я набрался наглости, пошел к ней в институт, показал в отделе кадров служебное удостоверение, сказал, что я оперативный работник, и потребовал поднять из архива зачетную книжку жены. Первое, что я нашел в ней – это подписи моего отца. Оказывается, он принимал у Тани зачеты и экзамены, но никогда об этом не рассказывал. Представьте ситуацию. Бывшая студентка выходит замуж за сына своего преподавателя, но ни она, ни он никогда об этом и словом не обмолвились. Странно, правда? К чему создавать секреты на ровном месте? Убедившись в том, что меня водят за нос, я попробовал посмотреть на ситуацию со стороны и подивился. Какой же я был глупец! Мой отец, не таясь, преподносит моей жене дорогостоящие подарки, а мне на день рождения набор дешевеньких стопок подарил. «Мамочка нашего единственного внука ни в чем не должна знать нужды!» Когда я услышал это заклинание в сотый раз, присмотрелся к сыну и подумал, а мой ли это ребенок. Ведь когда я работал в милиции, меня сутками не было дома. Отец в банке сам себе хозяин. Сел за руль да поехал по своим делам, хоть к Тане, хоть к Мане.

– На кого ребенок похож? – не удержался от вопроса Киселев.

– На меня в детстве, – мрачно ответил Мякоткин. – Но и я на отца похож! У нас у всех одинаковые черты лица.

– Погоди, – вступил в разговор Лаврентий. – Если между твоим отцом и женой была любовная связь, то твоя мать должна была догадаться об этом. У женщин особое чутье на соперницу.

– Моя мать серьезно болеет и уже года три ни о чем, кроме своего здоровья, не думает. Хотя был один интересный момент. Почти год моя мать сюсюкалась с ребенком, потом всмотрелась в него и как-то разом охладела. Вы не забудьте, что жизнь в матери теплится только благодаря стараниям отца. Он покупает ей импортные лекарства, оплачивает отдельную палату в больнице. Без его денег мать уже давно была бы в могиле, так что она ему может сказать?

– Мужики! – вмешался в разговор Лаптев. – Так дело не пойдет. Если мы сейчас начнем вопросы задавать, то сами запутаемся и Алексея с толку собьем. Давайте помолчим и его послушаем.

– А что там дальше слушать! – в сердцах бросил Мякоткин. – Я живу, вида никому не показываю, нянчусь с ребенком, который то ли сын мне, то ли сводный брат, не поймешь. Да, живу и думаю, что когда-то же это должно закончиться! Натешатся они любовью и разбегутся в разные стороны. Но не получилось. Опять эта проклятая дача встала между нами. В этом августе мы были в деревне вчетвером. Я, сын, Татьяна и отец. Я в обед увлекся водкой и уснул до вечера. Проснулся, на улице темно, во двор только свет из окон падает. Я вышел на крыльцо и вот что увидел. В полумраке в летней беседке сидят отец с моей женой, и она ему что-то с таким ожесточением выговаривает, что буквально трясется от злости. Он ей не перечит, молчит, понурив голову. Представили сцену? Женщина короткими фразами бросает обвинения, а мужчина во всем соглашается с ней, обещает исправиться. Мне показалось, что Таня говорит отцу: «Он стал обо всем догадываться! Я хочу развестись с ним. Найди мне нового мужа». Он нашел бы! Татьяна вертела моим отцом как хотела, он был марионеткой в ее руках. Этот порочный круг надо было разорвать, и я решил избавиться от отца. С женой разбираться было бесполезно, да и не хотел я об нее руки марать, а вот отец должен был расплатиться за обман, за свое коварство, за подарочки жене по поводу и без. – Мякоткин замолчал, не стал углубляться в свои чувства, предоставил операм возможность самим домыслить всю трагичность и безысходность ситуации, подтолкнувшей его к преступлению.