кубок – из чистого хрусталя с золотым покрытием в виде книги.

– Почему книги? – удивился Тарас.

Марат засмеялся.

– Туркменбаши недавно поэму написал – «Рухнаме» называется, нечто вроде книги заветов и правил для туркмен, – как верно и правильно служить своему народу, государству и, само собой разумеется, президенту. Теперь это настольная книга каждого туркмена. Отсюда и кубок.

– Великий человек! – почесал затылок Тарас. – Покруче любого западного президента. Во всяком случае, наш поэмы пока не пишет.

Попрощавшись с Маратом и пожелав ему скорейшего восстановления, Тарас поехал домой, не забывая отслеживать «хвосты». Однако никто за его машиной не наблюдал. Слуги Конкере временно потеряли его след.

Дома он включил телевизор и сел с чашкой травяного отвара, очищающего организм, в кресло, еще хранившее тепло тела Тони. Передавали новости, повторявшие по сути вчерашние «новости», не отличимые от позавчерашних. В мире царил своеобразный «день сурка», основой которого была грязная политика и терроризм. Смотреть на это не хотелось. Тарас собрался выключить телевизор и замер, услышав знакомую фамилию. Диктор упомянул учителя.

В сообщении говорилось, что в Москве-реке обнаружено тело известного военного эксперта полковника Смирнова, потерявшего несколько дней назад в Чечне мать и жену. Криминалисты МВД не исключали версию самоубийства, поддержанную военными психологами, которые отмечали «депрессию и черную меланхолию», в которые впал полковник после гибели близких. Но так как на теле Смирнова были обнаружены следы пуль, предполагалось, что на него напали чеченские боевики-смертники, внесшие его в черный список подлежащих уничтожению командиров, советников и спецназовцев, показавших себя в Чечне.

Тарас понимал, что «чеченский след» является попыткой скрыть от общественности истинные причины смерти учителя, а также имена истинных исполнителей-убийц, и снова почувствовал жгучее желание расправиться с ними. Ему стоило больших усилий успокоить душу и сердце обещанием изменить реальность таким образом, чтобы террористы и убийцы просто не могли творить свои темные дела безнаказанно. К тому же он дал обещание учителю не мстить. Да и Тоне тоже. А свои обещания он привык сдерживать.

Идея посоветоваться с иерархами Круга появилась исподволь, как реакция ума на безнадежность ситуации. Он загнал мысль поглубже, гордо не желая идти на поводу у слабости, но мысль вернулась, и в конце концов Тарас был вынужден обдумать идею всерьез, взвесив все «pro et contra». Наверное, пентарх Герард будет рад контакту, подумал он с невольной усмешкой, вспомнив слова учителя о недовольстве Герарда его поведением. Что ж, поднимем ему настроение, поелику возможно.

Зазвонил телефон.

Тарас с недоумением посмотрел на лежащую на диване трубку мобильника, с усилием дотянулся, поднес к уху, ожидая почему-то услышать голос Тони, хотя звонить она могла только из переговорного пункта на почте, которая в деревне Фрахт работала до шести часов вечера. В трубке зазвучал незнакомый мужской голос:

– Тарас Витальевич Горшин?

– Он, – ответил Тарас. – Кто говорит?

– Дмитрий Васильевич Завьялов. Вы меня не знаете, в настоящее время я инспектор по экологии правительства Москвы.

– А-а, тот самый «коллега», который заходил к Марату Барамидзе в больницу? Это он дал вам номер моего мобильника?

– Не ругайте его, он хороший парень, но простой. Поменьше делитесь с ним своими проблемами.

– Чего вы хотите?

– Встретиться и поговорить. Моя машина стоит в квартале от вашего дома, так что могу подъехать прямо сейчас, если вы не заняты. Но если хотите, можем встретиться в любом другом нейтральном месте. Называйте координаты.

– Вы даже знаете, где я живу?

– Я все объясню.

Тарас напрягся, включая «прожектор» «третьего глаза», чтобы увидеть-почувствовать-понять собеседника, и ощутил-увидел его золотисто-оранжевую «неопасную» ауру. Судя по свечению биополей, инспектор по экологии действительно находился неподалеку и, что немаловажно, один.

– Хорошо, подъезжайте ко мне. Только предупреждаю: увижу, что за вами следует прикрытие, отвечу адекватно.

– Прекрасно вас понимаю. Однако я тоже заинтересован в конфиденциальности разговора и не хотел бы, чтобы нам помешали. Ждите.

Тарас посидел несколько секунд с трубкой в руке, склонив голову к плечу, продолжая прислушиваться к пространству, потом погасил свет в доме и вышел в сад.

Машина инспектора – вишневого цвета «Фольксваген Бора» – подъехала через две минуты. Из нее вышел среднего роста человек в светлом плаще, спокойно направился к калитке, позвонил.

Тарас бесшумно объявился у калитки, сказал негромко:

– Завьялов?

Гость вздрогнул, освещенный сбоку уличным фонарем, хмыкнул.

– Вы появляетесь как привидение, Граф.

– Откуда вы знаете мою школьную кличку?

– Я много чего знаю, Тарас Витальевич. Но давайте поговорим не здесь, если можно.

Тарас открыл калитку, пропустил гостя и вошел в дом следом за ним, заинтригованный его заявлением.

Дмитрий Васильевич Завьялов оказался бывшим подполковником КГБ, вышедшим в отставку в начале девяностых годов прошлого столетия. На вид ему можно было дать лет тридцать пять, если судить по круглому лицу с детски пухлыми губами и румянцу во всю щеку, на самом же деле инспектор разменял уже пятый десяток и жизненный опыт имел немалый. Отказавшись от чая и холодных напитков, он огляделся без особого любопытства и сразу приступил к делу.

– Не будем терять время, Тарас Витальевич. Я представляю некую организацию, созданную бывшими профи спецслужб, борцами с мафией и с бандитами.

– Вы же говорили, что работаете инспектором по экологии, – не выдержал Тарас.

– Я действительно инспектор, – спокойно заметил Завьялов, пригладив светлые волосы на висках. – Но скоро правительство сменится, и я стану референтом нового премьер-министра.

– Вы что же, знаете, кто станет премьером?

– Знаю, – не изменил тона Завьялов. – Им будет Краснорыжин, нынешний посол России в Украине. Не удивляйтесь, это не прогноз, а точное знание нынешних политических реалий. Но вернемся к причине, по которой я связался с вами. Мы знаем о вас многое, если не все. Вы нужны нашей