– В детстве у меня была сильная астма, – поделилась я своими воспоминаниями с Чилли. – И она тоже всегда сопровождалась очень сильным кашлем.

– Скоро к тебе прицепится еще одна болезнь, – пробормотал он, и глаза его почти вернулись в свои орбиты после очередного приступа кашля.

Потом Чилли задремал, а я сидела рядом с его постелью и прикидывала, что за болезнь он мне напророчил. Надеюсь, обычную простуду. Потом я стала размышлять о том, что про свою известную бабку я уже знаю много чего. Но моя мать? Кто она? А поскольку Лусия Альбейсин стала со временем настоящей звездой фламенко, и, следовательно, была достаточно богата, то значит, отнюдь не затруднительная финансовая ситуация вынудила мою мать отдать меня в чужие руки. Тогда что?

Запах трав и специй, заполнивший помещение, напоминал стойкий запах антисептика. Между тем настой уже приобрел темно-коричневый цвет. Я сняла кастрюльку с плиты и перелила жидкость в железную кружку Чилли.

– Чилли, настой готов. Просыпайтесь. Надо выпить, пока он еще теплый.

Он кое-как приподнялся на постели, а я изловчилась и приладила кружку к его губам. Он пил небольшими глотками, но до тех пор, пока не допил до самого дна.

– Вот теперь все будет хорошо, Хотчивитчи. – Он слабо улыбнулся и легонько погладил мою руку. Я решила подождать часок, посмотреть, как подействует на старика целебный отвар, спадет ли температура. В противном случае буду связываться с Кэлом по рации и просить его вызвать к Чилли врача.

На улице между тем снова начался снегопад. Снежинки хлопьями оседали на маленьких оконцах, скрадывая и без того скудное освещение в комнате. Снова, уже в который раз, я с удивлением подумала, как же выживал здесь Чилли все эти годы, один и в такой глуши. Но, по его словам, он никогда не чувствовал себя одиноким: компанию ему составляли деревья, ветер, птицы, с которыми он разговаривал.

А ведь большинство людей, которых я знаю, физически не могут переносить молчание. Они заполняют тишину громкой музыкой, телевизором, чаще – пустой болтовней. А вот лично мне нравится молчать. Тогда ты явственнее слышишь все звуки, которыми полнится тишина. Потому что никакая это не тишина на самом деле, а самая настоящая какофония звуков окружающей нас природы: пение птиц, шуршание листвы на деревьях, сотрясаемых порывами ветра, сам ветер или дождь… Я закрыла глаза и вслушалась в легкое шуршание снежинок, соприкасающихся с оконной рамой. Кажется, будто они тихонько стучат в окно, пытаясь проникнуть внутрь, словно какие-то волшебные феи…

Должно быть, я тоже задремала, что и немудрено после минувшей бессонной ночи. Я очнулась, почувствовав на своей руке руку Чилли.

– Лихорадка спала, Хотчивитчи. Дай мне еще настоя, а потом можешь уходить к себе.

На дворе уже стало смеркаться. Я пощупала лоб Чилли: действительно, такой же холодный, как и мой собственный. И глаза стали ясными. Он смотрел на меня не просто с теплотой, а я бы даже сказала, с любовью. Но вот Чилли снова закашлялся, и из его груди донеслись те же пугающие хрипы.

– Хорошо, я уйду, Чилли. Но кашель мне ваш категорически не нравится, – сказала я, поднимаясь с места, и снова направилась к комоду. – Вам нужен какой-нибудь ингалятор и, может быть, даже антибиотики.

– Ваша медицина – это все сплошной яд! – снова, наверное, уже в сотый раз, повторил он свое любимое заключение об официальной медицине.

– Пусть так, но врачи спасли многие и многие миллионы жизней! – возразила я Чилли. – Подумайте сами, сколь долог век современного человека. Разве раньше доживали до таких лет, как сегодня?

– А ты взгляни на меня! – Чилли слабо ударил себя в грудь, прямо вылитый Тарзан, только очень старый. – Вот я же дожил! И без всяких этих ваших снадобий!

– Верно. Но, с другой стороны, мы же знаем, что вы не такой, как другие, – возразила я, зажигая газовую конфорку, чтобы вскипятить новую порцию ароматного настоя.

Чилли промолчал в ответ, что показалось мне достаточно необычным. Наконец он заговорил.

– Ты тоже не такая, как все, Хотчивитчи. Сама скоро в этом убедишься.

Я вышла во двор: снег хлопьями летел прямо в лицо. «Интересно, – подумала я, – смогу ли я отыскать в такую метель обратную дорогу домой? Или придется заночевать в хижине Чилли?» Я принесла с улицы дров, заново растопила камин, потом сбегала в машину за рацией. К этому времени травы уже успели настояться. Я снова поднесла чашку ко рту Чилли, и он выпил целебный отвар.

Но на сей раз он отказался от моей помощи, предпочел держать чашку сам, хотя рука его заметно тряслась. Впрочем, и невооруженным глазом было видно, что Чилли заметно полегчало. Особенно в сравнении с тем, каким я его нашла.

– Поезжай домой, – сказал он. – Пока еще окончательно не стемнело.

– Я хочу оставить у вас свою рацию, Чилли. Вы умеете ею пользоваться?

– Нет. Забирай ее с собой. Если пришло мое время, значит, оно пришло.

– Чилли, после таких заявлений я вообще не могу оставить вас одного.

Он улыбнулся, глянув на мое расстроенное лицо, потом покачал головой.

– Нет, Хотчивитчи, мое время еще не пришло. Но когда оно придет… – Внезапно он схватил меня за руку. – Ты узнаешь об этом.

– Перестаньте, Чилли. Прошу вас, не надо больше подобных разговоров. Что ж, если вы уверены, что справитесь без меня, тогда я, пожалуй, поеду, пока окончательно не стемнело. Завтра я первым делом наведаюсь к вам. И все же, вопреки вашим возражениям, я оставляю рацию рядом с вами. Нажмите на любую кнопку, и кто-то, я или Кэл, ответит на ваш звонок. Обещаете?

– Обещаю.

Метель между тем разбушевалась уже вовсю. Я села за руль и почувствовала, как екнуло сердце, когда я покатила на своей «Берил» навстречу пурге. В какой-то момент остановила машину, пытаясь определить, где тут была дорога. Тщетно! Все, что раньше было разъезженной колеей, сейчас утопало в сугробах снега. Главное – не угодить ненароком в замерзший ручей, тоже заметенный сейчас снегом. Я понимала, что если собьюсь с пути, то велика опасность провалиться под воду. Речка еще не настолько схвачена льдом, чтобы выдержать вес моего лендровера.

– Только этого еще не хватало! – Сердце бешено заколотилось в груди, и я даже решила, что вот сейчас попробую развернуться и поехать назад к домику Чилли. Пережду у него, пока утихнет метель. Однако, как оказалось, и такой маневр, как разворот, мне сейчас не удастся сделать, потому что, вполне возможно, речка всего лишь в нескольких сантиметрах от меня: начну разворачивать машину и прямиком угожу в воду.

– А ты, дура набитая, еще оставила рацию у Чилли! – принялась чихвостить я саму себя, чувствуя, как стучат зубы от холода и страха.

И вот, когда я уже почти смирилась с тем, что скоро замерзну, и приготовилась к медленной смерти в снегу, я вдруг увидела яркий свет встречных фар, вспыхнувших на некотором расстоянии от места моей вынужденной стоянки. А минут через пять рядом с моей машиной остановился новенький, сверкающий ренджровер Зеда. Я почувствовала и облегчение, и страх, увидев, как водитель выбрался из машины и направился в мою сторону.