– Нет, но собираюсь познакомиться.

Лорен почувствовала, что неприятностей не избежать.

Как только Лорен смогла уйти из офиса, она стремглав помчалась в апартаменты Эмерсона, проверить, все ли в порядке. На ней была юбка в складку и простой голубой свитер, волосы зачесаны назад и заплетены в толстую косу. Совершенно очевидно, что у нее не останется времени забежать домой и переодеться во что-нибудь более нарядное. Ну и ладно! Никому нет дела до того, как она выглядит, ведь она на заднем плане и, главное, должна делать свою работу.

Селина была уже там, она плавно скользила по комнатам и отдавала приказания. Четверо слуг Эмерсона мрачно повиновались. Им не нравилась ни одна из его знакомых, которые появлялись одна за другой и пытались наводить свои порядки.

– Слава Богу, ты появилась! – воскликнула Селина. – Иди и поговори с ответственными за стол. Проверь, все ли у них в порядке и все ли получается. И, Лора, ты уверена, все знают, что явиться надо ровно в восемь?

– Обо всем договорено. Но, между прочим, меня зовут Лорен, а не Лора.

– Да как бы ни звали, – и Селина махнула рукой с великолепным маникюром.

«Сволочь», – подумала Лорен, спеша на кухню, чтобы переговорить с поварами.

Члены свиты Эмерсона слонялись с недовольным видом по комнатам, им не нравилось, что Эмерсон наприглашал гостей и устраивает вечеринку.

Покончив дела на кухне, она посмотрела, все ли в порядке с цветами, уточнила с грозным на вид телохранителем список приглашенных и, наконец, смогла уделить немного времени самой себе.

Запершись в ванной комнате для гостей, она взглянула на себя в зеркало. Неужели она собирается таким образом тратить свою жизнь? Устраивать вечеринки для желающих повеселиться? Ведь она же мечтала стать знаменитой нью-йоркской актрисой. Сейчас же она просто маленький, незначительный винтик в механизме обслуживания других людей. Невидимая Лорен Робертс.

Кто-то попытался войти. Она пренебрегла, пусть подождут., Но кто-то все громче барабанил.

Она с сердцем распахнула дверь и очутилась нос к носу с Эмерсоном Берном.

– Вы кто? – спросил он требовательно.

– Лорен, – ответила она, подавляя сильное желание дотронуться до растрепанной гривы его золотистых кудрей. – Из агентства «Сэммс». Я организую здесь вечеринку. Неужели вы не помните? Мы ведь уже знакомы.

Он тряхнул медовой гривой и взял ее за руку:

– Следуй за мной, я хочу, чтобы ты кое-что послушала.

– Простите?

– Не спорь, – сказал он, твердо ухватив ее и таща за собой по коридору, устланному ковровой дорожкой, в глубину квартиры в самодельную студию звукозаписи. – Садись и слушай.

«Интересно, за кого он ее принимает, что так по-хозяйски покрикивает на нее?»

– Мистер Берн, – сказала она, – у меня нет времени слушать вас. Я стараюсь все устроить сегодня вечером как можно лучше и должна следить, чтобы приготовления шли как следует.

– Но это, черт возьми, моя квартира. И я сегодня выступаю на этой хреновой вечеринке, так что садись и слушай.

Он говорил точь-в-точь как Нейчур. Наверное, они действительно пара, раз говорят к тому же с одинаковым лондонским акцентом.

Она неохотно села на стул, а он подошел к системе и нажал пару кнопок. И комната вдруг наполнилась звуками.

Она сразу же узнала голос – этот манящий, хриплый, самоуверенный голос. Ей, наверное, было тринадцать, когда Берн появился на виду и взял Америку штурмом своей знаменитой, своей единственной песней «Пропащие дни и безумные женщины».

Теперь это была песня о любви, но не романтического плана, она была груба и жестка и называлась «Женщина-змея».

– Послушай и скажи, что думаешь об этом, – сказал Эмерсон, шагая взад-вперед по комнате.

Она пристально смотрела на его обтянутые кожей ноги.

– А какое это имеет значение, что я думаю?

– Но ты же публика, – сказал он, говоря медленно и тщательно выговаривая слова, словно она была идиоткой. – Ты девушка с улицы. Ты не станешь целовать мне задницу, а скажешь все, как есть. – И он повернул усилитель, и от шума и грохота она едва не выскочила вон. Но слова взбудоражили ее чувства.

Она любит меня за деньги.

И любит меня за силу.

И даже чертовски любит за большую автомашину.

Змея, женщина-змея.

И любит, конечно, за рок-н-ролл.

Змея, женщина-змея.

Но есть у нее цель:

О, да! У нее цель одна:

Монеты, монеты,

Секс и конфеты.

Вот ее цель:

Монеты, монеты,

Секс и конфеты.

Ко мне же эта шлюха холодна!

Песня явно не принадлежала к числу лучших.

Он снял звук и уставился на нее:

– Ну?

– Это… о'кей, – сказала она и пригладила юбку.

– «О'кей», – повторил он, – «о'кей», – словно это было ругательство. – Ты что, оглохла? – И он повысил голос: – Это мой новый гвоздь, клянусь Христом. Это же мой новый, замечательный хит!

«Очевидно, правда его не интересует. Может быть, надо было соврать и сказать, что лучше у него еще ничего не было? Да, к черту, почему я должна врать?»

– Мне не понравилось, – сказала она. – Мне не нравится, что вы называете женщин шлюхами. И если это песня о любви, то почему в ней так мало нежности?

– А ты кто такая, черт тебя побери! – закричал он. – «Женщина-змея» – одна из моих лучших записей.

– А вы кто такой сам, черт возьми, – яростно ответила она. – Я вам не какая-нибудь бессовестная прихлебатель-ница, которая обязана восхищаться всем, что вы делаете. Я думаю не так. Вы спросили, что я думаю, и получили ответ.

– Убирайся, к черту отсюда, – рявкнул он. – Ты только в дерьме понимаешь.

Она была просто в бешенстве, но что она могла поделать. Сейчас должна начаться вечеринка, и ей надо проследить, чтобы все сошло гладко.

Стараясь сохранить чувство собственного достоинства, она вышла.

– Я знал, что все пройдет удачно.

Лорен оглянулась и увидела Джимми Кассади, который несколько недель тому назад приглашал ее на свидание.

– Привет, – сказала она, радуясь, что видит дружеское

лицо.

– Привет, – ответил он, улыбаясь. Она попыталась наладить разговор:

– Как ты думаешь, Сэмм была удивлена?

– Удивлена? – засмеялся он. – Да нет, скорее, взбесилась.

– Наверное, это не очень приятно, когда тебе сорок.

– Сорок? – засмеялся он еще громче. – Так ты думаешь, что ей исполнилось сорок? Да ей полсотни.