Раздался шум шагов. Мальчик замер, прислушиваясь. Так он вел себя, когда слышал зайца, бегущего где-то вне зоны видимости. Краем глаза он взглянул на дверь. Кто-то стоял там и смотрел на него.

— Ты?!

Это был учитель Навицкий. Рукава рубашки закатаны. Узел галстука ослаблен. Лоб изборожден морщинами. И эти морщины становились все глубже и глубже.

Учитель поднял руки, показывая мальчику, что в них ничего нет. Он только стоял, не двигаясь, и смотрел.

Взгляд мальчика метнулся по сторонам.

— Все хорошо, — сказал учитель. — Я не буду к тебе приближаться. Я только войду в класс.

Он подошел ближе, но их все равно разделяло несколько парт.

— Я буду стоять здесь, — заверил он. — Дальше я не пойду.

То, как вел себя учитель, выглядело странным. Он спокойным голосом говорил вполне заурядные вещи, но мальчику чудилось, что учитель с трудом сдерживается. Он напоминал коробочку с семенами, готовую раскрыться и засыпать все вокруг своим содержимым.

— Алик, у тебя все в порядке?

Мальчик отступил на шаг и оперся спиной об окно. Учитель, должно быть, решил, что он собирается распахнуть его и броситься наутек, и сделал два шага вперед.

— Алик, я не сделаю тебе ничего плохого. Я хочу просто знать…

Мальчик молча кивнул головой.

— Алик, ты здоров?

Снова кивок.

— Алик, где ты был?

Мальчик почувствовал нешуточное облегчение. Значит, Лена ничего учителю не рассказала, по крайней мере пока.

До слуха мальчика донеслись и другие звуки. Дверь зала открыли настежь, послышались восторженные голоса. Мальчик увидел детей, спешащих по коридору в класс. Они толкались и шумели. Еще немного, и они войдут.

— Я был… дома.

Дети столпились за спиной учителя. Он, развернувшись, сделал им успокаивающий знак рукой. В ту же секунду все замолчали.

— Где дома, Алик?

— Я жил в квартире.

— Я был у тебя дома, Алик. Там уже больше года никто не живет.

Теперь мальчик понял, что угодил в ловушку, столь же изощренную, как когда-то попал его дед, провалившись под землю. Оттуда он выбрался уже другим человеком. Прикосновение леса превратило его в совершенно иное, изуродованное существо.

Поэтому он промолчал, только покачал головой.

— Что это за грязный бродяжка? — послышался тоненький голосок.

Учитель развернулся и расставил руки, словно хотел защитить Алика от вбежавших детей.

— Ступайте в коридор, — распорядился он.

— Но…

— Живее! — повысил голос учитель. — Все идите в библиотеку.

— Вы же говорили: в коридор, — уточнил кто-то.

— А теперь говорю: в библиотеку! И живее!

Все с видимой неохотой потянулись из класса. Лена, впрочем, не спешила уходить. Подруги звали ее, но девочка стояла, не сводя глаз с Алика. Хотя она и молчала, мальчик без слов понимал, о чем девочка хочет его спросить. И он кивнул, давая понять, что все в порядке, что он пришел сюда для того, чтобы все уладить. Тогда Лена повернулась и пошла вслед за остальными. Сердце мальчика сжалось. На самом деле ему хотелось, чтобы она осталась.

— Лена!

Она застыла в дверном проеме.

— Извините, но мне надо кое-что…

— Нет! — крикнул мальчик.

Он не знал, что еще сказать, чтобы не выдать себя.

— Нет, — уже тише произнес мальчик. — Я здесь… теперь я здесь…

Глаза учителя недовольно сверкнули.

— Лена! Я же сказал: в библиотеку!

— Но… он ведь всего лишь мальчик…

Выражение глаз учителя смягчилось.

— Я не сержусь на Алика, Лена. Мы ему поможем. Оставь нас ненадолго… — Помедлив секунду, учитель добавил: — И ты, Юра.

Мальчик оглянулся. Оказалось, Юра незаметно пробрался в класс и уселся на свое место возле Алика. Открыв тетрадь, он терпеливо списывал уравнения.

— Ладно, Лена, — сказал учитель, — оставайся. И ты, Юра.

Он взглянул на мальчика, до сих пор стоящего спиной к окну.

— Алик, я сейчас к тебе подойду, ладно? Ты меня понимаешь?

Мальчик его прекрасно понимал. Учитель, должно быть, решил, что месяцы, проведенные вдали от людей, лишили его способности понимать человеческую речь. Он уже хотел вслух возмутиться, но потом вспомнил о деде, провалившемся под землю. Лес высосал из него слова. Лес высосал из него мысли. Мальчик вдруг осознал, насколько ужасно выглядит. Грязный, в волосах запуталась листва… Почему он раньше этого не замечал?

Мальчик кивнул, но с места не двинулся до тех пор, пока рука учителя не коснулась его плеча.

Час спустя мальчик находился в учительской, куда дорога ученикам была заказана, сюда водили только самых непослушных или серьезно заболевших детей. Он стоял, раздевшись до пояса, перед тазом с мыльной водой. На столе был еще один таз, из которого поднимался пар. Учитель Навицкий протирал тело мальчика мокрым полотенцем. Вода в тазу была грязной, как в лесном болоте, и менять ее приходилось каждые пять минут. Вода капала с рук учителя, пачкая его рубашку.

Из угла за происходящим с нескрываемым любопытством наблюдала директриса. В руках у нее была кружка с чем-то горячим. Мальчик уже пригубил сладкого кофе, вкус которого показался ему неприятным, и он поставил чашку на стол.

— Николай, я ни за что бы не поверила, если бы не увидела это собственными глазами…

Учитель ничего не ответил, даже не оглянулся на директрису, спокойно продолжая обтирать покрытое ссадинами тело мальчика.

— Как давно он пропал? — спросила директриса.

— В последний раз он был в школе год назад, даже больше… Я ведь не ошибаюсь, Алик?

Мальчик кивнул, стараясь ничем не выдать своей тайны.

— И потом ты увидел его сидящим в классе?

— Я не сидел!

Учитель замер.

— Я не сидел. Я не знаю, где теперь мое место.

На лицо учителя заиграла улыбка.

— Мы всегда найдем тебе место, Алик.

Он продолжил обтирать мальчика мокрым полотенцем, а затем приступил к непростой задаче расчесывания его спутанных волос. Директриса несколько раз выходила из учительской, а когда возвращалась обратно, отводила Навицкого в сторону и что-то шептала ему на ухо. Потом в дверь заглянула незнакомая учительница, посмотрела на мальчика, печально покачала головой и удалилась.

Учитель отложил в сторону мокрое полотенце и накинул мальчику на плечи сухое.

— Ну, теперь ты словно заново родился.