Вместе с Калядиным и Петренко, который стал заместителем начальника армейской разведки, поехал в Кременчуг. Державшая здесь оборону дивизия не могла похвастаться сколько-нибудь надежными сведениями о противнике. В разведгруппу отобрали коммунистов и комсомольцев. С ними весь день занимался Петренко.

В 23 часа 30 минут тихо оттолкнулись от берега рыбачьи лодки и через секунду растворились во мраке августовской ночи.

К рассвету разведчики вернулись. На дне лодки лежали три связанных немца.

Группировка противника в районе Кременчуга была установлена. Начала вражеского наступления следовало ждать через сутки.

Мы успели перебросить часть артиллерии с правого фланга на левый. В полках прошли партийные и комсомольские собрания. И когда к нашему берегу двинулись десантные лодки противника, они были встречены хорошо организованным огнем.

Несмотря на неистовое упорство и нежелание считаться с потерями, врагу не удалось здесь высадиться на левый берег. Но севернее Кременчуга гитлеровцы все же захватили плацдарм, который быстро, как опухоль, набухал и расширялся.

Дивизии Пухова и Афанасьева дрались безупречно. Но что они могли сделать, если каждой пришлось воевать на сорокакилометровом фронте?

Однажды, когда я находился в войсках, немецкие танки и мотоциклы ворвались на командный пункт армии в Глобино. При штабе было всего несколько бронемашин и зенитный дивизион. Однако Семиволоков не растерялся. Он твердо руководил людьми и вывел штаб без потерь на новый КП — в Кобеляки, которые, к слову сказать, вскоре тоже оказались в зоне артиллерийского обстрела.

К этому времени существовало уже Юго-Западное направление. Возглавлялось оно С.М.Буденным и Н.С.Хрущевым. Начальником штаба был генерал Покровский. Все трое побывали у нас в Кобеляках, а на следующий день туда ворвались немецкие бронетранспортеры и мотоциклы.

На новом КП нас встретил член Военного совета фронта дивизионный комиссар Рыков. Первая его фраза:

— Говорите, что вам нужно.

Нам нужно было многое — пополнение, боеприпасы, оружие. Рыков записал все на листке, потом передал листок адъютанту.

Сутки я не расставался с дивизионным комиссаром. Вдумчивый, благожелательный, невозмутимо спокойный, он умел в сутолоке отступления двумя-тремя словами все поставить на место.

Утром, когда мы ели горячие початки кукурузы, на которых быстро таяло желтое масло, адъютант подал члену Военного совета телеграмму. Тот прочитал, задумался.

— Придется ехать на правый фланг фронта. Туда прибывает член Президиума Верховного Совета, будет вручать правительственные награды… Теперь у меня к вам просьба. Нельзя ли пару чистого белья? Помыться не пришлось, пылища в дороге ужасная…

Мы попрощались и больше уже не встретились.

Немецкое кольцо вокруг Киева сомкнулось в районе Ромны-Лохвица. Многие наши люди не вырвались из этого кольца. Погиб командующий фронтом генерал-полковник Кирпонос, тяжело раненного дивизионного комиссара Рыкова эсэсовцы выволокли из госпиталя…

И все-таки гитлеровцы не добились своего, 2-я танковая группа вместо того, чтобы наступать на Москву, должна была прорывать фронт в направлении на Ромны. Части 1-й танковой группы, действовавшие против нас, судя по докладу начальника организационного отдела гитлеровского генштаба, «в среднем потеряли 50 процентов своих танков». А главное — противник упустил время. По этому поводу немецкий генерал Курт Типпельскирх, автор «Истории второй мировой войны», меланхолически замечает:

«…Только исход всей войны мог показать, насколько достигнутая тактическая победа оправдывала потерю времени, необходимого для продолжения операций… Русские, хотя и проиграли это сражение, но выиграли войну».

Маршал Тимошенко (он сменил С. М. Буденного на посту командующего Юго-Западным направлением) водит пальцем по карте.

— Сюда поставить дивизию, сюда…

Палец накрывает сразу по три населенных пункта.

— Дорогу танками перекрывайте… Фекленко неуверенно смотрит на главкома.

— Где их взять, танки-то?.. Один остался, на память.

— Нечего хныкать. Танковая бригада прибудет. Да две стрелковые дивизии едут аж из-под самого Ирана… А еще получите пушки, каких во сне не видали. Реактивного действия. Только — беречь пуще глаза. Дали залп — и километров за сорок в тыл…

Никита Сергеевич Хрущев отводит меня в сторону, под деревья.

— Пришлем политработников, опытных, знающих. Используйте умно. Маршевые роты будут. Надо как следует встретить… Чтобы не с ходу в бой…

За рощицей начинается Полтава. В пыли окраинных улиц скрываются машины главкома и члена Военного совета.

На опушке остался колченогий деревенский стол, с которого свешиваются подклеенные листы карты. Мы «колдуем» над столом: Фекленко, я, два командира из оперативного отдела. Не успели на карте появиться первые дужки и овалы, прибегает радист.

— Товарищ командующий, вас просит начальник штаба. И, нарушая уставной язык:

— Там что-то не того…

— Того — не того! — раздраженно повторяет Фекленко, в сердцах швырнув карандаш.

Однако действительно «не того». Семиволоков докладывает, что штаб окружен немецкими танками. Фекленко приказывает пробиваться на Полтаву.

Мы приехали в Полтаву часа полтора назад. Город выглядел тихим, мирным. В мягкой и нежной, как пух, пыли уютно барахтались куры. По центру мостовой величественно шествовали гуси. Изнемогающие от жары псы, свесив длинные языки, лениво смотрели вслед машинам — тявкать было лень.

И сейчас нежатся в пыли куры, осоловело глядят собаки, неторопливо маршируют гуси. Но на улицы высыпали женщины, ребятишки. Они настороженно прислушиваются, потом бегут в дома, торопливо тащат узлы.

Полтора часа назад сюда едва доносилась артиллерийская канонада, а сейчас явственно слышны захлебывающиеся трели пулеметов. Я в обкоме, у Маркова.

— Что будем делать? Чем защищать город? Мрачный Марков отвечает не сразу.

— Только милиция… Задержался, кажется, саперный батальон. Комиссар просил у нас утром газеты…

Милиция и саперы ложатся в цепь, чтобы прикрыть дороги на южной и западной окраине. Коровкин на своем единственном в армии БТ-7 вступает в поединок с танковой разведкой немцев.

К ночи стрельба стихает. В кабинете у Маркова разрабатываем план обороны. Кроме милиционеров и саперного батальона, в нашем распоряжении армейский батальон охраны и бронедивизион, приведенные Семиволоковым. Но, как их ни ставь, для защиты Полтавы этого ничтожно мало.

Вдруг среди ночи — взрывы. Гасим свет, поднимаем шторы. Вспышки озаряют улицы. Дребезжат стекла в рамах, что-то сыплется с потолка. Впечатление такое, будто взрывчатка заложена под соседний дом.

Марков вызывает дежурного. Тот лишь разводит руками.