Алёна вернулась в кабинет, к компьютеру, и еще разполюбовалась на дело рук своих и интеллекта. Кто бы ни изобрел этот шифр, КостяПростилкин или Олег Малышев, разгадать его было трудно! Ай да Пушкин, ай дамолодец! Правда, у Пушкина (и у Алёны Дмитриевой) оставалось еще дванерасшифрованных письма. Однако силы кончились… Поэтому Алёна отложила новыеинтеллектуальные подвиги на завтра, выключила компьютер и отправилась впостель. Вполне можно поспать еще пару часиков!

«И все-таки – зачем приходила Капа?!» – вдруг ожгла догадка.

А хорошая была бы хохма: сейчас взять да и явиться к соседкес этим вопросиком! Как говорится, приколись, блин!

Увы, сил прикалываться у Алёны уже не было. Их оставалосьровно на столько, чтобы стащить подушку с телефона (хватит, поохраняла свойпокой сегодня ночью!), а потом выключить свет и уснуть мертвым сном… даже непредполагая, что об этой снятой подушке она пожалеет уже через два часа, и какпожалеет!..

* * *

Врачу – последней надежде

От пациента Простилкина

Психушка на Ульянова

Посмешище-чистилище ь 1

Простите за бумагу – иной не нашлось – вина врачей отделенияь 1, оставивших меня без нее

!!! ЗАЯВЛЕНИЕ-ПРОСЬБА !!!

Сначала в стихотворной форме, потом: кратко, ясно – Суть,Цель, Толк, Смысл.

Если Вы – не врач в халате,

Совесть ваша не в прокате,

Если доктор-Дух есть Вы

И чураетесь молвы,

Что пойдет о Вас по небу,

то хотелось сделать мне бы

С Вами этот малый шаг.

Глупость чина наш есть враг.

Кто по чину должен богу

Строить людям в рай дорогу,

Тот который день молчит,

Кабинет ему как щит.

Он не знал клаустрофобий,

Страхов, видно, тех подобий,

С неба бог что нам дает

За провинности раз в год.

Он не ценит чин мужчины,

И от этой вот причины

Я прошу вас передать

На листочках благодать,

Что придет к нему с поступком –

К пациенту в слове хрупком,

Слове малом – разрешить

Протянуть к эфиру нить.

Ну, короче. Тут всё ясно,

Благодарен я Вам страстно –

Нужен мне один звонок,

Завтра день Вам будет впрок.

Поясняю о себе:

Я – Бога дух, его уста,

Моя фамилия проста.

* * *

Нет, правда – никогда в жизни не было так жалко просыпаться.Не только потому, что Алёна совершенно не выспалась и веки казались каменными.Просто-напросто ей снился Игорь. Они танцевали, конечно… нет, не румбу и дажене медленный фокстрот. Они танцевали именно тот танец, который больше всего насвете любила Алёна… его танцуют, как правило, в горизонтальной позиции, хотя,конечно, возможны варианты.

Она знала, что это именно Игорь – его черные глаза, еготемные волосы, его загорелые плечи, его «Фаренгейт», который Алёна не любила,однако готова была вдыхать его до бесконечности, потому что он нравился Игорю,– но лицо его было закрыто черно-фиолетовой маской. Это была маска Нарцисса, иАлёне вдруг стало нестерпимо страшно: а вдруг это и правда Нарцисс?! И онаначала гладить, трогать, ласкать Игоря еще нежней, еще неистовей, чтобыубедиться – это именно он, любимый, он, единственный, это он с ней, а не кто-тодругой – ненужный, временный, обреченный на скорое забвение… И она ужечувствовала, что вот оно, сейчас придет, то, ради чего задыхаются в единомритме они оба… как вдруг Игорь приподнялся на руках и сказал ровным,насмешливым, не своим голосом:

– Это слово – первый шаг к разгадке тех загадок, которые янамерен перед тобой поставить. Рано или поздно ты поймешь, ты всё поймешь…

Почему-то было невыносимо слушать этот его – нет, не его,чужой! – голос. Он звучал пронзительно, нестерпимо! Алёна зажмурилась, а когдас усилием приподняла отяжелевшие веки, Игоря уже не было. Она была одна, опятьодна в своей постели, а рядом разрывался от пронзительных трелей телефон.

«Я когда-нибудь умру от этой любви, – подумала онабезнадежно. – А ему всё совершенно безразлично!»

Дотянулась до телефона:

– Алло?

Ну и голосок… хриплый и какой-то разбойничий. Как сказал быБулгаков, преступный .

– Елена Дмитриевна?

Покосилась на будильник. Восемь часов.

Сан Саныч, что ли, активизировался с утра пораньше? Хотяголос вроде не его. Противный какой-то.

Вот и хорошо, не так стыдно своих преступных хрипов:

– Да, это я, доброе утро.

– Елена Дмитриевна, это Коля звонит.

– Коля?

Она не знает никакого Колю. Она знает только Костю – КостюПростилкина.

Бред!

– Ну да, Коля Носачев. Помните? Вы мне сто долларов обещали.

Вот тут-то Алёна проснулась мгновенно – словно иголкой ееткнули в те нервные центры, которые отвечали за просыпание!

Коля! Ха-ха! Сто долларов! Три ха-ха!

– Если не ошибаюсь, я вам не просто так сто долларов обещала, а если вы кое-что узнаете. Только, Коля , дело в том…

– Я узнал! – выкрикнул он хвастливо. – Я всё узнал!

– То есть? – насторожилась Алёна.

– Ну вы что, не помните, что я должен был узнать? – сердитоспросил Носачев. – Почему этот… который не Орлов… в того мужика…

– Да вы говорите толком! – раздраженно прикрикнула Алёна.

– Да мне неудобно разговаривать! – зашипел Носачев. – Я немогу! Короче, вот что: мне все известно. И вам это обязательно нужно знать. Туттакие дела творятся, что… Короче, так: я в девять часов буду ждать вас наМосковском вокзале, в главном зале, там, где «Волга» выставлена, ну знаете,рекламная машинка стоит?

– Их там две, – вспомнила Алёна.