Все последующие секунды показались ему вечностью. Глупой затеей представлялась проверка пробитого кабеля, служба виделась ребячьей забавой, а сама жизнь казалась невыразительной, бессмысленной и пустой.

Следовало уходить крохотными шагами от опасной сетки, как можно дальше, не отрывая подошвы от земли. Но даже в этом случае не было никакой гарантии, что сетка не проявит своего смертоносного действия.

— Пароль верный, — глухо прозвучало с вышки.

Прожектор потух. Анисимов приподнял голову. На фоне темного неба была видна крыша с каким-то выступающим жалом в середине — наверняка одна из антенн, которых здесь было понатыкано множество.

Со стороны леса вдруг послышался взрыв, а следом нервно заклокотал электропулемет, сея вокруг себя смерть. Пули пролетели над головой Анисимова, но ствол пулемета уже развернулся и строчил в противоположную сторону, заставляя содрогаться от тяжелых пуль стволы сосен.

Повернувшись, Анисимов увидел, как прямо на сетку, очумев от выстрелов, огромными скачками бежит огромный сохатый с мощными ветвистыми рогами. Одна из пуль, угодив ему в живот, только на какую-то секунду заставила его замедлить бег. Порвав грудью сетку, он тут же запутался в ней и уже обугленным свалился на землю.

В барабанные перепонки ударил вой сирены, известивший о том, что сеть прорвана и в цепи упало напряжение.

Сюда с автоматами наперевес уже бежали «рексы». Анисимов подумал о том, что никогда не видел их так близко.

«Рексы» бежали на удивление быстро, перекрывая все существующие нормативы. Анисимов поймал себя на том, что его парализовал какой-то животный страх. Не было возможности даже шевельнуться, словно он намертво примерз к земле. Он видел перекошенные от злобы лица — в любую секунду каждый из них мог нажать на курок, и тогда их злые лица будут последним, что он увидит в этой жизни.

Где-то за спиной он услышал тяжелое дыхание. Повернувшись, разглядел в двух шагах от себя высокого смуглого солдата с занесенным над головой автоматом. Набирая скорость, торец приклада обрушился на голову Анисимова.

Очнулся Анисимов в камере гарнизонной гауптвахты. Вот только что он здесь делает? По тусклому свету, пробивавшемуся сквозь крошечное окошко, догадался, что уже вечер.

Сознание помутилось, перепутав временно-пространственные ориентиры. Ему потребовалось время, минута, чтобы восстановить предшествующие события.

В это время дверца-«кормушка» на двери распахнулась, и в камеру подали кусок хлеба и какую-то жидкую баланду, едва закрывавшую дно тарелки…

Анисимов зажмурился. Образы, каким-то чудом восстановленные в памяти, явились настолько остро, что он вспомнил даже запах, исходивший из тарелки. Это был суп из перловки, который в обычных условиях он ни за что не стал бы есть, а тут съел сразу. И, помнится, эта еда показалась ему тогда необыкновенным лакомством.

Но уже последующие события вновь утонули в тумане. Анисимов не сумел даже вспомнить, как долго он пробыл на гарнизонной «губе», как его встретили в своем подразделении после длительного отсутствия. Жизненный отрезок из нескольких дней напрочь выпадал из его памяти, словно его не было вовсе.

— Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь о том, что кто-то влез в мое сознание, — сказал Анисимов после некоторого раздумья.

— И куда же ты исчез тогда? — продолжал допытываться Федор.

— Я, по-моему, исчез ненадолго, всего лишь на несколько дней.

— И что же ты помнишь?

— То, что со мной происходило, я помню очень смутно. Меня поместили на гарнизонную «губу». Остались только неприятные ощущения. Например, невыносимо тяжело было воспринимать, что меня выдернули из привычной среды. Припоминаю, что потом меня отвели в какое-то большое помещение, где было очень много народу. Не помню, что именно там происходило, но ощущение осталось самое гнетущее.

— Вспомни, что именно происходило. Это важно.

— Кажется, мне угрожали. Были какие-то ссоры.

Федор кивнул:

— Для меня все понятно. Твое сознание подвергли форсированной обработке.

— Что это означает?

— Если говорить иначе, тебя зомбировали.

— Вот как…

— Ты просто теряешь контакт с каким-то отрезком своего прошлого, и тебя программируют на неосознанное подчинение хозяину.

— Невеселые вещи ты мне рассказываешь. И кто же мой… хозяин?

— Это ты должен припомнить сам. Для начала расслабься. Попробуй сосредоточиться на чем-то одном. Попытайся сконцентрироваться на своем последнем дне, отключись от всего остального. У тебя должно получиться.

Позабыв о времени, Анисимов углубился в себя. И тут жгучая обида накрыла его с головой. Припомнилась круглая физиономия одного из «рексов», откровенно смеявшегося ему в лицо. Его хотели унизить, сломить волю к сопротивлению, чтобы он навсегда позабыл о себе прежнем. Такое впечатление, что все это происходило не с ним, будто бы все это ему приснилось. Рука тянется к его плечам, чтобы сорвать погоны. Еще один способ психологического давления, за которым последовал истерический смех, выводящий его из равновесия.

Губы Анисимова болезненно дернулись.

Будто фрагменты какого-то немого фильма, он видел смеющиеся физиономии, указательные пальцы, направленные в его сторону, обидные выкрики. В какой-то момент он перестал ощущать себя, на него навалилось тупое безразличие, и в этот момент ему припомнилась худощавая женщина в белом халате. Вот только лицо ее все время расплывалось, как это случается с изображением на рябящей водной глади.

Анисимов открыл глаза. Ощущение было скверное. Что же с ним было?

— Я вспомнил женщину. Она мне что-то говорила. Но никак не могу припомнить, что именно. Голос у нее легкий, обволакивающий. Возникает ощущение, что в него хочется завернуться и крепко уснуть.

— Теперь понятно. Именно эта женщина осуществила кодирование. Ты зомбирован. Такие мыслящие люди, как ты, очень плохо поддаются зомбированию. Для того чтобы его все-таки осуществить, нужно создать специальные условия. И похоже, что они сумели это сделать, после чего сумели закодировать тебя активным внушением.

— Почему именно я? Ведь в части были более подходящие кандидатуры.

— Я не думаю, что выбор был случаен. Операция тщательно планировалась. Ведь ты один из немногих, кому известно о всех секретах хранения ядерных зарядов. Ты знаешь, как проникать в шахты, как разблокировать ядерный снаряд и еще множество мелочей, о которых не может знать ни один офицер в части. Даже я этого не знаю…

— Каким образом они могут воздействовать на меня теперь?

— Способов много. Могут произнести ключевое слово, которое подразумевает какую-то определенную команду.

— Я буду об этом помнить? Осознавать?

— Возможно, что даже не будешь. Если тебе было сделано мягкое кодирование, то ты будешь глубоко убежден в том, что это твои самостоятельные действия и ты поступаешь таким образом безо всякого принуждения со стороны. Кстати, а ты ничего такого за собой не замечал?