desiderativus – выражение пожелания с обычным для оптатива оттенком допущения и предположительности и с дорастанием до мягкой просьбы и весьма деликатного изъявления воли;

4) opt. potentialis – выведенная из определенных условий и потому ими обоснованная, ими обусловленная возможность, которая в прозе иной раз достигает почти значения действительности и которая у аттиков часто является утонченным, городским, как бы несколько скептическим утверждением действительности.

В качестве нормы установили первые три типа оптатива ставить без an, четвертый же – с an, поскольку эта последняя частица как раз всегда и указывает на зависимость действия от окружающих условий.

Так как здесь мы преследуем цели наиболее компактной формулировки законов греческого синтаксиса, то нам придется в отношении оптатива ввести два термина, помогающие обобщить его значение.

Поскольку основным значением оптатива является абстрактная возможность и предположительность, а вовсе не выражение желания, то собственным оптативом мы должны были бы назвать оптатив гипотетический и потенциальный. Однако древним грамматистам более существенным значением оптатива представлялась именно его желательная функция, почему они и именовали все это наклонение оптативом, т.е. желательным наклонением, наклонением желания. Поскольку нарушение этой терминологической традиции внесло бы путаницу, мы принуждены сохранить античное наименование оптатива, но, чтобы противопоставить этот чисто желательный оптатив всем прочим оптативам, мы будем называть его optat. desiderativus.

При этом тот подлинный оптатив, который действительно выражает либо желание в собственном смысле, либо уступление как ослабленное желание, мы называем вообще модусом желания, а все остальные статические модусы мы называем модусами суждения. Итак, в дальнейшем желательный и уступительный оптатив мы именуем оптативом желания, а гипотетический и потенциальный вместе с индикативом – модусами суждения.

Термин «желание» является мало подходящим. Немецкие грамматисты в этом случае употребляют термин «Begehren», но этот немецкий термин непереводим на русский язык. Точно так же нам не удалось подыскать подходящего термина в латинском и греческом словарях. Иначе пришлось бы употреблять уж слишком искусственный термин. Поскольку, однако, в греческих грамматиках этот термин кое-где употребляется, мы решили его оставить, понимая его, конечно, чисто условно. Желание в нашем смысле отличается от суждения только тем, что суждение мыслится чем-то устойчивым и постоянным, желание же есть становление или наступление суждения. Если в суждении подлежащее и сказуемое находятся между собою в том или ином определенном и моментально выраженном отношении, то в желании это отношение подлежащего и сказуемого становится, наступает, является процессом, движется. Желание есть не просто утверждение или отрицание, но становящееся утверждение или отрицание. С этой точки зрения термин «желание», конечно, является чем-то узким и односторонним. Однако, повторяем, вводить новый и сложный искусственный термин в наше исследование нам не хотелось, поскольку термин «желание» в грамматиках и грамматических исследованиях по греческому языку более или менее узаконен. Нужно только условиться об его точном значении, что мы сейчас и сделали.

Такова картина статических модусов в греческом синтаксисе. Это – mod. realis (индикатив), irrealis (индикатив с an или без an), hypotheticus, concessivus и desiderativus (последние три – оптативы без an) и potentialis (оптатив с an).

6. Динамический модус

Полную противоположность греческому оптативу представляет греческий конъюнктив, который мы находим возможным квалифицировать именно как модус динамический. Конъюнктив именно всегда указывает здесь на необходимость возникновения нового действия. Об этом говорит уже употребление конъюнктива в независимых предложениях. Ведь здесь главная роль принадлежит побудительному конъюнктиву, который как раз выражает необходимость наступления действия («идем!»), или его отрицательной аналогии запретительному конъюнктиву (conj. dubitativus, выражая колебание, тоже ставит вопрос о наступлении нового действия, но только решает его неопределенно). Вернее, дубитативный конъюнктив есть вопросительный прогибитив. Доказательством самостоятельно-наступательной силы конъюнктива является и то, что конъюнктив никогда не употребляется в независимых предложениях с частицей an, которая, как мы знаем, указывает на зависимость действия от известного рода условий и противоречит самостоятельной наступательности конъюнктива. Конъюнктив с an употребляется только в зависимых предложениях, да и то только в тех, союзы которых не противоречат наступательному значению этого наклонения. Кроме того, конъюнктив в зависимых предложениях всегда предполагает по-гречески в главном предложении обязательно главное, а не историческое время, тем самым связывая себя с настоящим и будущим временем, т.е. именно с наступлением времени, а не с прошедшим временем.

Эта необходимость наступления нового действия выражается и в традиционной квалификации греческого конъюнктива как модуса ожидания. Правда, эта квалификация, в соответствии с той субъективистской философией, при помощи которой строилась школьная грамматика в старые времена, выражена здесь слишком психологически. Дело здесь вовсе не в ожидании, как в некоем субъективном акте, а в объективном сцеплении обстоятельств, когда одно из них таково, что из него или после него должно обязательно вырасти другое обстоятельство. Конечно, это нисколько не мешает греческому конъюнктиву относиться и к субъективным переживаниям; но дело здесь, повторяем, вовсе не в субъективности, а в сцепленности и в «сослагательности» разных действий, в развитии одного действия из другого или в эволюции одного действия в другое, в силовом, реальном, динамическом сдвиге, в необходимости наступления действия, во внутренней необходимости его возникновения и становления.

Если мы пересмотрим употребление конъюнктива в придаточных предложениях, то и здесь его динамическая характеристика только подтвердится. Где употребляется конъюнктив в придаточных предложениях в греческом языке? Это, – прежде всего, предложения цели, стремления и опасения. Все эти предложения, конечно, говорят о необходимости наступления действия. И даже тот футуральный конъюнктив, который мы находим у Гомера, если чем-нибудь и отличается от обыкновенного indicat. futuri, то только именно этим «ожиданием», т.е. известной необходимостью наступления действия вместо его простой будущности как таковой. Наконец, в целом ряде придаточных предложений (относительных и обстоятельственных времени, места, образа действия, причины, условия и уступления) очень обширно употребление условно-обобщенного, неопределенно повторяющегося или, как говорят, итеративного конъюнктива, который тоже указывает на наступление действия или, точнее говоря, на весь путь, пройденный действием, и на возможность выбора любой точки этого пути. Итеративный конъюнктив в этих случаях приближается и к простому футуральному ожиданию.

Схематически смысловое развитие конъюнктива можно было бы представить в такой последовательности (она возникает просто как обозрение разных точек пути наступающего действия):

1) ингрессивный конъюнктив (adhort., prohibit., dubit.), указывающий на начальный пункт наступления действия;

2) conj. voluntativus, указывающий на волевое напряжение, необходимое для наступления действия (как мы увидим ниже, ставится в предложениях опасения, поскольку греческие глаголы опасения содержат в себе также и момент волевого противодействия, почему эти предложения опасения с конъюнктивом и вводятся при помощи mē);

3) conj. finalis, указывающий на цель этого наступления;

4) conj. futuralis, вообще указывающий на самое наступление действия