из сумки еще немного ржаного хлеба, соленого мяса да крынку подкисшего молока.

— Голодный, поди, герой? Больше двух сотен верст пробежал! — шлепнув по плечу, сказал Ярослав, отчего-то уж очень веселый.

— Вообще-то, я уже немало оправился, — ответил Рэй и рассказал о встрече с Амадеем — героем, на пару с которым он очутился в этом мире.

Оказалось, что друзья с Амадеем незнакомы и даже никогда не слышали о таковом. Что, учитывая, какую тихую жизнь тот вел, не смутило Рэя.

— А как ты всё-таки удрал из поруба? — прозвучал вопрос, которого он, конечно, ожидал.

Не найдя причин скрывать, он рассказал как есть:

— Я встретил девушку, что помогла мне. Точнее, буквально вытащила из заключения. Она же помогла добраться до Стяготы. Мы провели там несколько недель вместе с Амадеем, а затем пришли с ней в Умиру. И, как бы вам объяснить… она не совсем обычная.

— А-а, подружку завел? Вот это очень правильно! — одобрил Ярослав. — И само собой! Зазноба, она разве совсем обычная бывает?

— И где она? — хмуро спросила Настя.

— А ее… сейчас здесь нет, — глупо ответил Рэй, и повисла странная пауза.

— Но ты только что сказал, что она пришла вместе с тобой.

— Сольвейг не очень любит людные места, — попытался объяснить Рэй. «Не очень любит героев, пожалуй, было бы точнее».

Ярослав обдумал противоречивые пояснения беглеца, поскреб гладкий подбородок, затем переглянулся с Настей. Чуть откашлялся и очень тактично задал другой вопрос:

— Рэй, просто для понимания, другие люди, ну, кроме тебя, м-м, тоже могут видеть эту Сольвейг?

Рэй аж поперхнулся молоком и возмущенно упер руку в колено:

— А ведь ты уверен в том, что я вконец спятил на лесоповале, да?

Мастер копья красноречиво повел плечом, откусывая хлеб с ломтем солонины. А вот Рэй не на шутку задумался: «А если правда?» Но тут в уме всплыла ехидная ухмылка Сольвейг и сомнения в здравости рассудка отступили.

— Знаешь, вы бы поладили! Издеваться над людьми вам обоим доставляет удовольствие, — ответил он. После чего в подробностях рассказал, что с ним приключилось: охота, незавершенный ритуал, побоище в порубе, а затем встреча с девушкой с глазами ярко-коричневого цвета.

— О-бо-жди! — вскинул ладонь Ярослав, потом дал себе пару секунд переварить не очень-то складный рассказ горе-заклинателя. — То есть ты, кроме того, что сорвал всем охоту, лишил меня гонорара, еще и приручил эту зверюгу?

— «Приручил» будет большой натяжкой. Но, как и я говорил, та оказалась духом. И теперь она, надеюсь, временно, поселилась в моем сердце. Ну, так она сама выражается.

— Так выходит, работу-то мы выполнили! — ударил Ярослав по колену. — Зверя в лагере больше нет! Вот гад этот судья, шесть рублей серебром зажал!

— Как ты сказал, Сольвейг? — вдруг спросила Настя. — Необычное имя для этих мест. Отдает далеким севером. Я ведь даже где-то его слышала. Вроде встречается в паре историй, связанных с… — она щелкнула пальцами, вспоминая, — Яр, помнишь нам с тобой коробейник рассказывал былину про первых героев? Про Елену и Александра. Как звали того странного героя с черным луком?

— А-а, Горицвет! — уточнил Ярослав, скептически вскинув брови. — Он считается Великим Героем, но почти ничего не известно о том, чем он занимался всю эпоху.

Настя кивнула:

— В отличие от Велимира, Елены, Астры и других, он, по всей видимости, не самый выдающийся персонаж.

— Не самый выдающийся, — хмыкнув, передразнил Ярослав. — Есть убедительное мнение, что Горицвет предал героев! Как раз перейдя на сторону… того, против чего они сражались.

Рэй больно прикусил щеку, ощутив поверх сыра привкус крови. «Алекто-видящая-грехи, что так внимательно смотрела на Сольвейг! Рыжая ничего не хочет рассказывать о былых временах, уж не с того ли?»

— Рэй? — убрав платиновую прядь за ухо, позвала Настя. — Да это же так, к слову пришлось, ты чего побледнел? Я же только вот о чём, ты сказал, что спасшая тебя девушка, она наполовину дух. Вот это тебя не беспокоит?

Рэй пожал плечами, уточнив, в чём может быть причина беспокойства?

— Со здешней нечистью не до шуток, — ткнул бутербродом Ярослав. — Это я вострушку вон за баней оставил, поскольку она не вредитель и даже более опасную нечисть отваживает. Но поди разбери, что у нее в башке! Одному лешему известно, как навные твари живут и о чём думают, а уж обхитрить такого простака, как ты, им только на разминку. Ты сказал, она поселилась в твоем сердце. Это, блин, мне кажется, не шутки. Не боишься, что она тобой, ну, питается?

— До сих пор не боялся!.. — отчаянно запивая кислым молоком застрявший в горле сыр, ответил Рэй.

* * *

Крупа, пареные овощи, навоз, дым, человеческий пот и гадкий запах псины — всё это нес вечерний ветерок, что веял со стороны деревни. Сольвейг гуляла по окрестным полям, когда на прилесок уже опустились крепкие сумерки, наконец-то прогнав ржавчину летнего заката, отсветы которого, казалось, забрались даже под ее хламиду. Небо темнело, скатываясь в ночь, и она уже собиралась отправиться в лес, чтобы подыскать удобное место для сна.

Душонка ее героя всё еще была блеклой и невзрачной, однако после того как попавший под руку Амадей на протяжении трех недель откармливал беглеца, свечку его души уже не задуть случайным ветерком. Всё-таки в здоровом теле и душа крепче сидит. Духом, следует признать, ее герой и так был неслаб, так что теперь часть сил смогла восстановить и она. Сольвейг была уверена, что теперь-то ни тощий ырка, что скитается ночами по полям, ни неша, вон, затаившийся в колючем кустарнике, ни залетный горемыка уже не представляют для нее угрозы. Она сжала ладонь, чувствуя, что, коль обернется лисой, своей истинной формой, сможет потягаться силами и с шишкуном. Проверять последнее предположение ей, однако, не хотелось — уж очень ловкие гады.

«Всё-таки вовремя мы уехали из Стяготы», — подумалось ей. Амадей явно подозревал о ней нехорошее, хоть и не подавал виду. Поди, наговорил Рэю всяких своих подозрений. А Рэй, на зло, сдружился с этим повесой. И вот как этому доверчивому чурбану объяснишь, что ее-то лисьи чувства прямо дыбом вставали, стоило ей оказаться поблизости от этого Амадея. Снаружи — белый красавчик с гладким лицом и зелеными глазами-миндаликами, точно свежая листва. А как в них поглядишь, так мороз и смертный ужас за душу хватают! Хотелось бы надеяться, что это чудище сюда не заявится. И чего ему, вообще, Рэй так приглянулся? И денег не жалел, и прям с утра до ночи не отходил от него!

И тут Сольвейг задумалась странной мыслью, не бог весть