– Да не дрейфь, солдат! Я тебе покажу, как резервный контур запускать. Выберешься! Главное, чтобы теперь этим гениям не пришло в голову перекрыть чем-нибудь выходную горловину стартовой шахты, а то наш полет будет очень недолгим и абсолютно нерезультативным.

Титановая плита с шипением встала на место, наглухо отсекая шестерых людей от внешнего мира.

Второй лифт был еще более просторный, чем первый. И несся вниз с какой-то невероятной скоростью. У всех закладывало уши, и желудки подпрыгивали к горлу.

– Ты клизму ставить умеешь? – вдруг спросил Фрунзик у Юрки.

– Ну-у… пробовал однажды. На песике… А зачем?

– А как, ты думаешь, биогель в организм вводится? Вместе с обедом? Всем нужно будет сделать тщательное промывание желудка и кишечника.

Маринка после этих слов чуть не потеряла сознание.

– А что? – искренне удивился Фрунзик. – Думаете – в санаторий попали?

Лифт наконец остановился, и его тройная дверь с легким шумом отползла в сторону. Перед друзьями оказался освещенный тоннель, плавно изгибающийся влево.

– Что ж, дорогие мои, – торжественно произнес Герасимов. – Добро пожаловать на объект «Подснежник».

Пока они шли по коридору, Максим спросил:

– Фрунзик, сколько нам лететь?

– Около двух месяцев.

– А почему так мало? Ведь первый полет длился гораздо дольше.

– Совершенно разные траектории и типы кораблей. Такой громадине, как «Конкистадор», нужно много энергии, чтобы разогнаться, поэтому, несмотря на то, что там стоят плазменные движки, скорость полета значительно ниже. И вдобавок мы будем выходить на полетную траекторию через витки. Слава прав: видимо, придется сделать два витка, а не один. Это… как бы тебе объяснить попроще… По принципу карусели. Мы раскручиваемся по орбите, а потом уходим, имея не только собственную тягу, но и пользуясь энергией центробежной силы. Похоже на камень, вылетающий из пращи. Боги скорее всего пустятся в погоню. Они выведут к «Конкистадору II» транспортные корабли и зальют столько топлива, сколько влезет. Межпланетник, конечно, не достроен полностью, но жилой модуль и двигатели функционируют. А для Гефеста, как ты понимаешь, не составит труда организовать несколько стартов с Байконура или Плесецка. Добравшись до корабля, они выжмут из него все возможное и невозможное. Чтобы достичь Марса раньше, нам придется тоже совершать невозможное. Если они нас нагонят на полпути – не успеем даже помолиться. На «Конкистадоре» стоят промышленные лазеры и четыре ядерные боеголовки по десять мегатонн…

– Стоп! А почему бы нам самим не взять этот межпланетник?

– А потому, что мы не успеем. Я, к сожалению, не смог узнать кодов активации основного бортового компьютера. Чтобы его включить, мне может понадобиться час, а может – неделя. Нельзя рисковать. А топливо залить можно, не включая основной компьютер, – там есть хитрая система, рассчитанная на экстренную помощь. Понимаешь?

– Тогда давай взорвем его! Сам же говоришь – там четыре ядерные боеголовки!

– Снова не угадал. Они тоже выводятся на боевой режим только через основную машину. Единственное, что мы реально можем, – чисто механически поколотить аппаратуру. Сколько успеем. Правда, не думаю, что это их надолго задержит, но попробовать стоит. К тому же мне всегда хотелось хорошенько пройтись кувалдой по приборным панелям.

– Неужели все это происходит со мной… – потирая лицо грязными ладонями, пробубнил Егоров. – Кошмар какой-то.

– Бу! – шутливо напугал его Фрунзик, выпучив красные глаза.

– А не получится взять немного больше топлива, чтобы потом… вернуться? – тихо проговорил Долгов.

– Нет, Макс, не получится. Тогда будет перегруз, мы не сможем набрать нужную скорость, и сильно возрастет шанс, что нас догонят.

– Да уж. Перспективка…

Тоннель уперся в высокие двустворчатые ворота. Герасимов достал из кармана магнитную карточку и провел ею по щели в консоли запирающего механизма. С лязгом и свистом створки поползли в стороны, открывая вид на исполинский ангар, освещенный сотнями мощных прожекторов.

– Япона бабушка-а… – протянул Юрка, глядя на огромный шаттл, стоящий на возвышении посреди ангара и закрепленный стальными фермами.

Корабль походил на «Буран», но был более обтекаемой формы, что, несомненно, повышало его аэродинамические характеристики. На корме располагались четыре больших сопла и несколько поменьше, видимо – маневровых. По бокам, под треугольными крыльями, висели два здоровенных топливных бака. В носовой части фюзеляжа располагалась кабина; пять стекол, сейчас закрытые заслонками, давали 180-градусный круговой обзор. Все фронтальные части были покрыты каким-то призрачно-фиолетовым составом. К каждому крылу были прикреплены по три большие дуги на сложной системе кронштейнов. А на белоснежном боку красовалась надпись «Подснежник. СССР».

– Твою мать, – не выдержал Максим. – Значит, ты не врал. Елки-моталки, неужто эту хрень можно запулить в космос с помощью магнитов…

– А эти полукруглые фиговины не помешают? – спросил Егоров, показывая на странные приспособления, торчащие из крыльев.

– Это распределительные дуги, – объяснил Фрунзик, шагая к двери с нарисованным красным крестом. – При входе в стартовую шахту отстреливаются… Хватит глазеть, пойдемте на мерзкие клизменно-рвотные процедуры. Пора отправляться к звездам.

– Красота, – еле слышно прошептал Торик, глядя на шаттл. – Какая красота…

– Что ты там опять бормочешь, Слава? – бросил через плечо Фрунзик.

– Я просто подумал… Ведь подснежники цветут, когда близится весна?

Герасимов остановился. Обернулся и внимательно посмотрел на Торика.

Тот улыбался.

Впервые за долгие годы в глазах астронома зажегся огонек рассудка.

Грачев коротко выдохнул и одновременно повернул два ключа на панели управления. По экрану стремительно пробежали строчки команд, и ангар постепенно наполнился зубодробительным гулом. Энергия из накопителей потекла в индукторы.

За толстой стеклянной переборкой стало видно, как шаттл повис в полуметре над полозьями, на которых только что стоял.

Грачев отошел от панели и посмотрел на могучий корабль. «Подснежник» медленно двинулся к темному чреву тоннеля, ведущего к разгонному кольцу.

– Видел бы это дядя, – прошептал Грачев, закрывая уши ладонями.

Шум в ангаре стал нестерпим, достигнув своего апогея. Корабль набрал приличную скорость и унесся в круглый зев, обрамленный сетью кабелей…

Гул сразу стих, перенесшись куда-то в недра сложнейшей стартовой системы.

А в ярко освещенном ангаре рядовой Грачев так и стоял, приложив руки к ушам. Он защищался не от звуков, рождающихся в объекте «Подснежник», он защищался от эха П-орудий и стрекота АКП, въевшихся в память навсегда.