Девушка обмерла, по спине пополз неприятный холодок — предвестник близкой опасности. Краем глаза она уловила за спиной какое-то движение, обернулась, но смогла рассмотреть в темноте один лишь черный зловещий силуэт.

В ночной тишине прозвучал тихий, пугающе бесстрастный голос:

— Извини, малютка, я ничего не имею против тебя лично. Так получилось.

Мелькнула крохотная вспышка света.

Спичка! — догадалась Каролина и открыла рот, чтобы закричать, но в этот миг перед ней с алчным уханьем выросла стена пламени.

Рик Голд неторопливо отступил к порогу и пожал плечами. Жаль, что белокурая красотка явилась так не вовремя. Еще пару минут — и его бы след простыл.

Он как раз закончил расплескивать бензин, когда услышал ее шаги, и едва успел отскочить от двери, притаившись за косяком.

Голд глянул, как огонь стеной движется в глубь оранжереи, и удовлетворенно кивнул. В таком пожаре ничто не уцелеет!

Он развернулся и трусцой направился к лесу.

Каролина инстинктивно отступала под неумолимым натиском пламени. Беда в том, что здесь была всего одна дверь, а пожар начался именно оттуда.

Вокруг нее занимались огнем орхидеи. Хотя воздух в оранжерее был насыщен влагой, обильные пары бензина делали свое дело, и растения вспыхивали одно за другим, с треском превращаясь в комочки пламени.

Каролина все яснее ощущала сухое, жаркое, неумолимое дыхание пожара. Ей становилось трудно дышать. Едкий дым жег глаза и горло, раздирая болью легкие.

И тогда Каролина в ужасе закричала, срывая голос:

— Гилберт!

Он услышал этот крик, приглушенный расстоянием, стенами дома и оранжереи, и в тот же миг заметил, что на стене гостиной пляшут оранжевые сполохи.

Гилберт вскочил и опрометью выбежал из дома. Застыв на миг в темноте, он потрясенно уставился на оранжерею. В ее стенах должна была вот-вот распуститься драгоценнейшая в мире орхидея! Он помчался туда, перепрыгивая на бегу через одичавшие клумбы и груды хвороста. За стеклянными стенами среди сполохов огня металась человеческая тень. Каролина!

— Гилберт!.. — донесся из огня слабый, едва различимый крик, и он в ответ что есть сил закричал:

— Каролина!

Подлетев к двери в оранжерею, он тут же отпрянул, наткнувшись на стену беснующегося огня. Одно из стекол треснуло и взорвалось, осыпав Гилберта дождем осколков. Боль ужалила руки, и он машинально прикрыл ладонями лицо.

Каролина задыхалась. Она отступила в дальний угол оранжереи, но пламя стремительно двигалось к ней, и струйки разлитого бензина, полыхая, сплетались в зловещую огненную сеть, которая неумолимо сжималась вокруг жертвы.

У нее уже не было сил даже звать на помощь.

Нужно было действовать, искать путь к спасению, но как? Каролине грозила самая страшная смерть, какую только способно представить человеческое воображение, но она могла думать лишь о том, что Гилберт не дождется ее. Не будет больше объятий, поцелуев, счастья, еще недавно такого близкого, — ничего.

Гилберт побежал к дальней стене оранжереи, куда еще не добралось пламя. На бегу он нагнулся и подобрал с земли увесистый сук.

Лопнувшее стекло навело его на безумную, но, быть может, все же спасительную мысль.

Стены оранжереи из стекла. Их можно разбить. Он бежал, до боли в глазах всматриваясь в задымленные недра. Где-то там Каролина… но где? Повсюду густо клубился дым, и в нем… Вот оно!

За стеклом мелькнуло размытое светлое пятно. Каролина!

Гилберт метнулся к стене, затем отступил чуть вбок и с размаху ударил по стеклу увесистым суком. Со звоном посыпались осколки. Он нанес еще один удар, расширяя проход.

Каролина упала на колени, судорожно хватая ртом остатки воздуха. Пламя жадно и весело пожирало его, а то, что оставалось, пропитывал дым.

Что ж, подумала она в полубреду, по крайней мере, я потеряю сознание, прежде чем сгорю заживо.

Гилберт шагнул в оранжерею, задыхаясь и кашляя от едкого дыма и ядовитых испарений бензина. Он на ощупь двигался туда, где, как ему показалось, заметил Каролину, как вдруг споткнулся обо что-то мягкое.

Волосы, руки, безвольно обмякшее, содрогающееся в кашле тело…

Шатаясь, он подхватил девушку на руки и крепко прижал к себе. Его легкие теперь были полны дыма, глаза разъедала нестерпимая боль, но он не мог даже зажмуриться — им предстояло еще выбраться из этого ада.

Гилберт наугад протянул перед собой руку и наткнулся на гладкое горячее стекло. Стало быть, пролом где-то дальше…

Рев огня сливался с треском горящего дерева, слабым шорохом гибнущих в пламени растений; повсюду лопалось, осыпалось, грохотало стекло. Гилберт крепче прижал к себе обмякшее тело Каролины. Почти ослепнув, он упрямо шел вперед, и тут его рука наткнулась на пустоту.

От неожиданности он потерял равновесие и упал, ожидая, что сейчас со всей силы стукнется о стекло.

За его спиной неистово взметнулось пламя — это занялся облитый бензином ствол дерева, дававший приют десяткам молодых растеньиц.

Гилберт рухнул ничком, и лицо его омыла волна блаженно-прохладного воздуха.

Нашел! Несколько мгновений он не двигался, жадно глотая свежий, хмельной, живительный воздух, а затем, собравшись с силами, протолкнул Каролину в пролом.

Боже, только бы она смогла дышать!..

Девушка упала на траву, откатилась в сторону и осталась лежать без движения. Гилберт подполз к ней. Он стоял на четвереньках, заходясь в неистовом кашле, судорожно дыша и моргая от едких обильных слез.

Затем позади с новой силой взорвалось раскаленное стекло, и Гилберт понял, что нужно как можно скорее уйти подальше отсюда, пока их не ранили летящие во все стороны осколки.

Он поднял на руки Каролину и, шатаясь, побрел с ней в ночи назад, к дому. Теперь глаза болели уже меньше, и к нему, по крайней мере, вернулось зрение.

Он ввалился в гостиную, залитую беспощадно-ярким электрическим светом, и бережно уложил на ковер Каролину. Грудь девушки едва заметно вздымалась и опадала. Она дышит! Слабо, неровно, но все же дышит!

Гилберт шагнул к телефону, поднял трубку и замер, на миг позабыв, что собирался сделать, а затем набрал номер коммутатора.

Голос его так охрип от дыма, что телефонистка не сразу поняла, что от нее хотят. Наконец она соединила Гилберта с центральной больницей Аоху.

Сиплым, но уже более внятным голосом он вызвал «скорую» и назвал адрес поместья, предупредив, что пациент пострадал на пожаре. Потом повесил трубку и привалился к стене, трясясь всем телом.

Кто-то поджег теплицу, и поджигатель не мог далеко уйти.

Янтарные глаза Гилберта опасно вспыхнули. Он не даст скрыться тем, кто едва не убил Каролину!