— Я все отдал! У меня нет того гребаного досье!

— Не вешай мне лапшу. Борынец сможет сдать тебя азерам. Багиров будет рад такому ценному экземплярчику. На самом деле тебе очень повезло, просто ты этого еще не понимаешь. У тебя есть второй шанс. Ты готов с нами сотрудничать?

— Если Героян заказал меня, то я не жилец. Когда я заговорю, это станет лишним стимулом меня найти. Кто меня защитит? Ты что ли, иуда?

— Давай без оскорблений, а то я могу случайно нажать на курок и вышибу тебе все мозги.

— Убери свою пушку. Мне это действует на нервы.

— Где гарантия, что ты не выкинешь какой-нибудь фокус? Вдруг ты захочешь выброситься из окна или съешь какую-нибудь таблетку, когда я буду смотреть в другую сторону?

— Я не могу разговаривать в таком состоянии, — поморщился Орбели. — Мне неудобно, и у меня раскалывается башка. На кой хрен было выносить дверь?

— Ну, уж извини, такой я неделикатный. Можешь встать, только лицом ко мне, и не делай резких движений. Убивать я тебя не буду, но руку прострелить могу, чтобы ты не суетился. Ты все понял?

Орбели кивнул и неуверенно поднялся, враждебно глядя на Иллариона.

— Главное, веди себя хорошо.

Забродов, не сводя глаз с Орбели, позвонил Борынцу.

Тот не сразу ответил на вызов, а когда все-таки соизволил заговорить, то голос у него был такой сонный, словно он спал несколько суток подряд.

— Борынец, срочно приезжай в гости к Орбели.

— То есть? — не врубился тот. — Какие гости в час ночи, ты в своем уме, Забродов?

— В своем. Приезжай к Орбели домой и все увидишь. И не забудь показать свою ксиву консьержу. Он там, наверно, уже пару штанов сменил.

— Черт с тобой, Илларион, — пробормотал Борынец, — я приеду, но если это анекдот, то мы с тобой еще поговорим.

— Вот видишь, — подмигнул Забродов. — Оказывается, ты всем нужен. Не только Герояну. Следовательно, смысл жизни не потерян. Хуже, когда человек никому не нужен, тогда у него начинаются проблемы в личной жизни.

— Заткнись! — осклабился Орбели. — Мне твоя философия не нужна!

— А это ты зря, — вздохнул Илларион, усевшись на комоде. — Она тебе скоро пригодится. Откровенно говоря, ты сделал много плохих дел в этом городе и, наверно, никогда не думал, что настанет тот час, когда тебе придется за все ответить.

— Ты не Бог, чтобы читать мне нравоучения и учить меня жизни.

— Я не претендую на роль гуру, — ответил Забродов. — Я просто делаю свою работу и делаю ее профессионально.

— Работник! — фыркнул Орбели. — Да ты выглядишь старше меня лет на двадцать. Посмотри на себя в зеркало, во что ты одет! И это все, что ты заработал за свою карьеру? Смешно!

— Для тебя единственное значение имеют деньги. Меня они не особенно интересуют. И как бы это патетически ни звучало, для меня куда важнее долг перед собой и перед обществом. Я всегда отвечаю за свои слова и поступки. А ты, судя по всему, хочешь избежать этой ответственности, но у тебя ничего не выйдет. Там, — Илларион поднял вверх указательный палец, — все видят. Небесная канцелярия не дремлет. И в конечном счете за все, что ты сделал, ты будешь отвечать перед Богом.

— Тебе бы священником работать в церкви. Хочешь вышибить из меня слезу? Не получится. Лучше поговорим о земном. Скажи, сколько тебе надо денег, чтобы прекратился весь этот цирк и ты навсегда исчез с моего горизонта, забыв обо всем?

— Я же сказал тебе, дело не в деньгах.

— Естественно, — кивнул Орбели, — в их количестве. Для начала я предлагаю тебе миллион долларов наличными. Это хорошие деньги. Сразу заживешь как белый человек. А?

— Дешево же ты себя ценишь. Всего миллион долларов. Неужели твоя жизнь и свобода стоят так мало? Или все дело в том, что ты патологически жаден?

— Не ерничай. Я повышаю ставку. Три миллиона долларов — и расходимся. Забудем обо всем, что здесь происходило. Если мало, скажи сразу.

— Ты, я смотрю, все не допрешь, что не нужны мне твои деньги. Не нужны, и точка.

— Я все жду, когда ты перестанешь выделываться. Ты же играешь. Подумай своей башкой, в чем твоя выгода. Задержать меня и упрятать в тюрьму? Тебе станет от этого легче?

— Ты опасный тип, Орбели, — тихо сказал Илларион. — Преступник-рецидивист. Человеческая жизнь для тебя ничего не стоит. И мне это известно. Для тебя Бог — это деньги. И ты готов потратить всю жизнь, чтобы зарабатывать все больше и больше. Это личное дело каждого. Другой вопрос в том, какие при этом ты выбираешь методы. Ты сделал свой выбор. И он неправильный. Жизнь самого пропащего человека при любых обстоятельствах и вопреки всему, все равно стоит дороже денег. Даже такая никчемная, как твоя. Давай закончим этот бесплодный разговор и посидим молча, а то у меня может начаться нервный тик, и я случайно прострелю тебе голову.

Орбели замолчал и угрюмо посмотрел на Забродова. Илларион поежился от этого взгляда, он говорил ему больше, чем многие слова. Такой же взгляд однажды он видел в далеком Афганистане. Напротив него стоял бородатый душман с кривым кинжалом, который был готов за милую душу прирезать Иллариона.

«И где только шляется этот Борынец, — раздраженно подумал Забродов, посмотрев на часы, которые уже показывали полвторого ночи. — Совсем разленился и как пить дать забыл, что такое боевая тревога. В свое время я собирался за пять минут и выскакивал из дома как ошпаренный. Да и какие ночью пробки? Может, с бабой в кровати кувыркался?»

Борынец, к счастью, опроверг опасения Забродова и позвонил в дверь ровно в два часа ночи.

— А вот и гости. Явился, не запылился, как говорится, — сказал Илларион и скомандовал Орбели: — А теперь как хозяин посмотри в глазок и открой дверь. Не мне учить тебя восточному гостеприимству. Давай, давай, не рассиживайся! Действуй!

Орбели нехотя поднялся и пошел к двери. Забродов переменил позицию и теперь держал на мушке затылок Орбели.

— Ну, кто там? — требовательно спросил Илларион, видя, что Орбели смотрит в дверной глазок.

— Борынец, — безнадежно ответил Орбели.

— Тогда открывай. Или, может, ты предпочитаешь, чтобы деловой разговор состоялся в лесу? И как откроешь, сразу на два шага назад. Без фокусов. Мне как-то не хочется, чтобы твои мозги разлетелись по всему коридору. Да, кстати, справочная информация, которая пускай и утратила для тебя свою актуальность, но все равно заинтересует тебя постфактум. Архив находится у меня. Я забрал его у Кещяна, потом он хранился у Короткова. Я собирался тебе его отдать, но Коротков все испортил. Он вел себя как бешеный, правда?

В коридор шумно ввалился Борынец, шмыгая носом.

— На улице холодно, небось? Не шмыгай носом, это некультурно. Я дам тебе носовой платок.

— Спасибо, не надо, — отозвался Борынец. — Я уже прочистил нос на улице.