Работа на молу продолжалась день и ночь посменно; быки и ослы тянули повозки с материалом и сваливали его в море. Наблюдая за происходящим с высоких стен, жители Тира смеялись и шутили, издеваясь над чудовищными усилиями врагов. Но когда прошло четыре месяца, веселье поутихло.

Однажды утром, на рассвете, дозорные, совершая обход по стене, замерли, и у них захватило дыхание: по насыпи со скрипом ползли два передвижных колосса более ста пятидесяти футов высотой. Это были самые большие осадные машины, какие когда-либо создавались, и, дойдя до оконечности мола, они тут же вступили в действие. В воздухе засвистели огромные валуны и огненные шары. Они обрушились на стены и город, сея разрушение и страх.

Жители Тира тут же установили на стенах свои катапульты и стали стрелять в строивших мол рабочих и в сами боевые машины.

Александр велел приготовить укрытия и деревянные защитные навесы, покрытые невыделанными шкурами, которые не могли загореться. Работа по сооружению мола продолжалась почти беспрепятственно. Машины все продвигались вперед, и их стрельба становилась все более точной и смертоносной. При таком ходе дел они могли вскоре приблизиться к стенам вплотную.

Тем временем прибыл флот из Сидона и из Библа. По приказу Неарха пришли корабли с Кипра и Родоса. Но тирский флот, укрывшись в своих неприступных портах, не принял боя. Зато он подготовил неожиданную и сокрушительную контратаку.

Однажды безлунной ночью после целого дня непрерывных атак из порта вышли две триеры, таща за собой на буксире брандер — огромную баржу, набитую легковоспламеняющимися материалами. На ее носу возвышались две длинные деревянные мачты, с которых свисали два сосуда со смолой и нефтью. Когда до мола оставалось совсем недалеко, триеры до предела увеличили ритм гребли и отцепили брандер, предварительно успев поджечь его и мачты.

Потом триеры повернули в разные стороны, а охваченная огненными вихрями баржа продолжала по инерции двигаться к молу. Она врезалась в него близ штурмовых башен. Охваченные огнем мачты на носу сломались, сосуды с горючими веществами упали на землю и двумя огненными шарами покатились к основанию деревянных башен.

С охранных постов тут же бросились македонские отряды, чтобы погасить огонь, но высадившиеся с вражеских триер вооруженные бойцы вступили с ними в бой. При свете кровавого пожара, в дыму и блеске искр разгорелась яростная схватка. Невозможно было дышать из-за едкого запаха горящей нефти и смолы. Брандер разлетелся на куски, и две башни полностью охватил огонь.

Сама их высота способствовала усиленной внутренней тяге, отчего пламя и искры взлетали еще на сто футов над огромными опорами, освещая, как днем, весь залив и отбрасывая зловещие отблески на бастионы города.

С высоких стен донеслись ликующие крики жителей Тира; и разгром высадившегося отряда, изрубленного в куски после яростной контратаки, а также уничтожение двух триер явились для македонян слабым утешением. Их многомесячная работа и плоды строительного гения лучших в мире инженеров за несколько часов превратились в прах.

Александр на Букефале промчался по молу сквозь пламя, как подземная фурия, и остановился перед башнями как раз в тот момент, когда они окончательно рухнули в облаке огня, дыма и искр.

За Александром прибежали его товарищи, а спустя какое-то время — инженеры и механики, соорудившие это чудо. Диад из Ларисы, окаменев, полными бессильной злобы глазами смотрел на свершившееся несчастье, но на его лице не отражалось никаких чувств.

Спешившись, Александр посмотрел на городскую стену, потом на свои разрушенные машины, потом на своих инженеров, заворожено глядевших на это зрелище, и приказал:

— Построить заново.

Через несколько дней, пока инженеры Александра пытались найти способ, как бы побыстрее вновь возвести разрушительные машины, неистовый шторм нанес непоправимый ущерб молу, созданному ценой таких усилий. Казалось, боги вдруг повернулись спиной к своему любимцу, и эта череда несчастий подвергла суровому испытанию самый дух войска.

Царь сделался неразговорчивым, и к нему страшно стало приближаться; он подолгу ездил верхом по морскому берегу, глядя на укрепленный остров, посмеявшийся над его усилиями, или же в задумчивости сидел на камне, созерцая набегающие на берег волны,

Барсина тоже на рассвете ездила верхом: по морскому берегу, прежде чем закрыться у себя в шатре со своими служанками и кормилицей, и однажды повстречала Александра. Он шел пешком, ведя за собой Букефала, и на ноге еще заметна была полученная на Иссе рана. Длинные волосы развевались по ветру, почти закрывая лицо. И снова, как в тот последний раз, когда она видела его, Барсина. испытала трепет, словно перед каким-то нереальным существом.

Он взглянул на нее, но ничего не сказал, и она слезла с коня, чтобы не смотреть на него сверху вниз. Женщина склонила голову и прошептала:

— Государь…

Александр подошел к ней, дотронулся ладонью до ее щеки и заглянул ей в лицо, слегка наклонив голову к правому плечу, как всегда, когда был поглощен сильными и глубокими чувствами. Она закрыла глаза, не в состоянии встретить силу этого взгляда, который горел сквозь развевающиеся на ветру волосы.

Неожиданно царь коснулся ее огненным поцелуем, а потом вскочил на коня и поскакал вдоль пенящегося моря. Когда Барсина обернулась ему вслед, он был уже далеко, охваченный облаком радужных брызг, взлетавших из-под копыт Букефала.

Она вернулась в свой шатер и в слезах упала на кровать.

* * *

Подавив в себе бешенство, Александр снова взял ситуацию в руки и собрал расширенный военный совет — на этот раз он созвал военачальников, архитекторов, техников и инженеров, а также пригласил Неарха с капитанами кораблей.

— Случившееся явилось следствием не гнева богов, а нашей глупости. Мы применим средство, с которым Тир не совладает. Во-первых, мол. Наши капитаны должны изучить ветра и течения и дать рекомендации архитекторам, как можно спроектировать новую постройку, чтобы она следовала их силе и направлению, а не противостояла им. Во-вторых, машины, — сказал царь, обращаясь к Диаду и его инженерам. — Если мы будем ждать, когда будет построен новый мол, то потеряем слишком много времени. Нужно действовать так, чтобы жители Тира не знали ни сна, ни отдыха. Они должны чувствовать, что нельзя успокаиваться ни днем, ни ночью. Поэтому две бригады будут работать одновременно: одна — проектировать и строить машины, которые двинутся по молу, как только он будет готов, а другая — изготавливать плавучие штурмовые машины.

— Плавучие, государь? — спросил Диад, вытаращив глаза.

— Именно. Не знаю, как вы это сделаете, но не сомневаюсь, что справитесь быстро. Моим товарищам я дам задание усмирить племена, обитающие в горах Ливана, чтобы наши лесорубы могли работать спокойно. С наступлением весны мы войдем в Тир, я уверен в этом и скажу вам почему. Этой ночью мне приснился сон, будто бы на городской стене появился Геракл и рукой поманил меня, приглашая к себе. Я рассказал этот сон Аристандру, и он без колебаний растолковал его так: я войду в Тир и принесу жертву герою в его храме за стеной. Я хочу, чтобы эта весть донеслась до наших солдат и они не сомневались в нашей победе.