Л и з а. Да, любила, любила их держать в руках, думать о тебе. Сам понимаешь, учеба. Потом — то на концерт, то на дискотеку… Смешно. А ты себе сидел и писал, писал… Как странно все! И ничего не путается в голове. Мысли текут ровно, и только больно. Но и больно так, как бывает после боли. Все после. Дядя Гоша, идите к Соне. Ей нельзя быть одной. Как-то не получается у нас с тобой разговора, Андрей. Наверное, потому что нам нечего вспомнить. Да и бабушку жалко. А давайте еще немного посидим. Смотрите — заря вечерняя.

Б е с. Когда наступит утро, меня уже не будет. И не увижу, как бежит утренняя заря. И останусь один… Знаете, в последнее время мерзнуть стал… К чему бы это?

Л и з а. А вы знаете, Репенко плакал! Честное слово!

Бес, Копейкин, Изюмов смеются. Высвечиваются  Р е п е н к о  и  К л а в а.

Р е п е н к о. Как не плакать, Клава! Вся моя жизнь накрылась как абажуром… Вот они, денежки-то, почти в руках были! И что теперь! Пенсия! Сколько той пенсии? Сколько жизни, столько пенсии.

К л а в а. А дочку все же возьмем!

Р е п е н к о. И судить некого! Вот беда!

К л а в а. Слышь, сторож, дочку возьмем?! Подлый ты! Подлый… Обещал ведь…

Репенко и Клава исчезают.

К о п е й к и н. Эх, Клавдия! А знаете, я ей все прощу. И Соню не отдам. Моя Соня. Ладно, пойду жить. Может, там, на земле, и не свидимся. Да, скорей всего, так и будет. Спасибо за компанию.

Б е с. Давай поправляйся. И не пей больше.

К о п е й к и н. Больше не буду… Это уж как пить дать!

Б е с. Ну вот тебя, Копейкин, выходили. После больницы ты заберешь свою Соню. Андрей Дмитриевич, уже ночь!

И з ю м о в. Да, да… Лиза, я вас… Я тебя провожу?

Б е с (Лизе). Ты уходишь?

Л и з а. Да.

Б е с. Тогда прощай…

На темном небе вспыхивают звезды.

Л и з а. Прощайте все. Прощайте, мои хорошие! (Поворачивается и уходит.)

И з ю м о в. Лиза… Лиза! Лиза!!! (Бежит следом.)

К о п е й к и н. Догонит он ее?

Б е с. Никогда… Все будет бежать, бежать… И никогда не догонит. Все, Копейкин, ваше время истекло. Вам пора!

Копейкин встает, молча уходит.

Сцена темнеет. Бес зажигает свечу. Где-то далеко слышен крик: «Ли-за… Ли-за… Я устал… слышишь, я устал! Пощади меня!»

Голос: «Ли-за… Ли-за…»

Б е с. Пощади всех! (Плачет.)

З а н а в е с.

ОБЩИЙ ВАГОН

Пьеса в двух действиях

С о м о в  А н д р е й  С е р г е е в и ч — писатель, 46 лет.

Л и д и я — жена Сомова, 38 лет.

К а т я — дочь Сомовых, 19 лет.

С т о й л о в  В и к т о р  Н и к о л а е в и ч — 60 лет.

Н а к а т о в  Т и м о ф е й  Е в п а т о в и ч — 70 лет.

Д а ш а — 21 год.

И в а н — 25 лет.

С и м а  К р у ж к о в а — проводница, 30 лет.

Ш и ш и г и н  П л а т о н  В а с и л ь е в и ч — художник, 45 лет.

У с о л ь ц е в а  М а р ф а  К и р и л л о в н а — 70 лет.

А н н а  С и т н и к о в а — 60 лет.

К о л я — ее сын, 23 года.

Г о л о с к о в — около 40 лет.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Вначале слабо освещенный общий вагон. Поезд только-только набирает скорость, а люди уже разместились. Наступила долгая, тяжелая пауза. Из своего купе выходит проводница  С и м а  К р у ж к о в а. В центре  С о м о в  достает пачку «Мальборо», закуривает. Среди пассажиров он отличается одеждой. Одет он со вкусом, дорого, а стало быть, в импорт. Одевается, скорее всего, за границей. Сима спрашивает у сидящих, кому нужен чай. Подходит к  И в а н у, тот сидит, положив голову на единственную руку.

С и м а. Парень, а парень! Чай будешь?

И в а н. Чего? (Поднимает голову.)

С и м а. Чаю надо?

И в а н. А водки нету?

С и м а. Ох, господи… так будешь, нет?

И в а н. Водки надо… Тебя как зовут?

С и м а. Симой.

И в а н. Сима… мне очень надо!

С и м а. Да откудова? Я всего второй раз еду. У нас знаешь как строго? Я поспрашиваю у других после, ладно?

И в а н. Меня Иваном зовут.

С и м а. Ладно, ладно…

И в а н. Найди, а?

С и м а. Стану стараться. А чаю не надо?

И в а н. Чаю не надо. Хватит чаю.

Сима подходит к Сомову.

С и м а. Товарищ дорогой, а в вагоне нельзя!

С о м о в. Нельзя? Что нельзя?

С и м а. Курить нельзя!

С о м о в. Да? Извините, я машинально. Или механически?

Сидящий рядом  Н а к а т о в  вмешивается.

Н а к а т о в. Дочка, пущай человек покурит! Вишь, как он сладко ее сосет! И дым у ее прямо как мятой отдает!

С и м а. Это какие?

С о м о в. «Мальборо»… Это я из Америки привез.

С и м а. Вы что же, в Америке были?

Н а к а т о в. Шуткует человек, али ты не видишь?!

С о м о в. Да нет… Бывал, и не раз бывал!

Н а к а т о в (дергает за рукав худенькую девушку). Даша, глянь, американец!

Д а ш а. Где?!

Н а к а т о в. Во сидит. С Америки приехал. Тебя как с нее выпустили?

На разговор поворачивается крупный, с тяжелым, обрюзгшим от частых выпивок лицом  С т о й л о в.