Для меня ничего нельзя было сделать. Талис должен знать. Я знала. И чувствовала, как на тыльной стороне ладоней наши сенсоры соединяются в сеть, подобные с подобными.

Да Ся до сих пор не произнесла ни слова, но этого и не требовалось. Я чувствовала ее жар, такой, словно она солнце; ощущала ее запах, на подушке и прямо перед собой, в памяти и в реальном времени…

– Грета, – позвал Талис. – Грета, послушай меня. Два воспоминания – одно и то же, понимаешь? Отличается только тот, кто думает эту мысль, – но какая разница, если мысль одна и та же?

– Какая разница?! – Я слышала душевное волнение в своем голосе: органический разум запустил лимбическую систему, сердце билось быстро-быстро. – Подумаешь, всего лишь структура всей личности! – Виртуальные личности первой волны… перегрузка… – Майкл, они умерли! Все поумирали!

– С чего началось? Что ты вспоминала? Последнее отчетливое воспоминание.

– Зи. – Я ахнула, так остро пронзило меня ее имя. – Зи, как она стрижет мне волосы.

– Тогда посмотри на нее.

– А как же «Не смотри вниз»?! – в сердцах напомнила я ему.

– Нет. Ты умеешь летать – я знаю. Посмотри на нее.

И я снова услышала тонкий голосок, ничей. Он говорил: «Грета».

Я открыла глаза. Одно мгновение мир был бурной, безудержной вспышкой цвета. Снаружи оказалось так же, как внутри. Никакого полета. Потом я увидела. Элиан попятился – Элиан, всегда он больше всего боится того, чего не понимает, – но Да Ся стояла рядом, держа себя в руках.

Цвета ушли. Я видела только ее. Рука на смятом голубом покрывале, всего в нескольких дюймах от моей. По лицу Зи бегут слезы.

«Дождь в горах», – подсказала органика, а база данных списком вывела все предыдущие случаи, когда я видела Зи плачущей. Она была сильным человеком, который умеет плакать; моя возлюбленная, рыдающая в нашей постели. «Дождь в горах».

– Грета… – сказала она.

Внутри меня есть пространство, скрытое, тихое. Маленькое, как между сложенными горкой ладонями, и огромное, как небо. Неприкосновенное и прикасающееся ко всему вокруг. Пустое и наполненное. Там, как сокровище, я хранила любовь. И свое собственное имя.

– Грета? – позвала Зи.

Я отодвинула сломанную ладонь на два дюйма влево. Раскрыла ее. Да Ся с бесконечной нежностью положила свою ладонь в мою. Я согнула пальцы, один за другим.

Больно, да. Но это я. Я сделала глубокий вдох и постаралась, чтобы боль сломанных костей и ощущение пальцев Зи стали всей моей сутью. Таким способом, постепенно, я стала чем-то. И постаралась сохранить это нечто. Изо всех сил.

– Ли Да Ся, – сказала я.

Непохоже на умирающего аббата: у меня был всего один голос.

Она в ответ стиснула мою сломанную руку, а второй погладила по щеке.

– Грета. Ну вот.

Вот так.

Так я не умерла. Я, Грета, отказалась от титула и всего, что знала. Отказалась от себя, которой я когда-то была, и даже, возможно, от собственной души. Но не умерла. Я вошла в серую комнату и не умерла.

Так меня спасла любовь.

Переломный момент – я знала, что будут и другие такие моменты, но этот, первый и самый важный, миновал под ровные звуки голоса Талиса, с помощью храбрых рук Да Ся.

Всю свою жизнь я ожидала серой комнаты. Я нарочно не думала о могилах и о выросших на них вьюнках. Нарочно не думала о том, что будет после.

Так для меня наступило то, что после. Вечером третьего дня после моей смерти, в тот день, когда я отыскала дверь в безмятежное спокойствие моего сердца, – в тот день я отправилась на вершину холма ждать облачка пыли.

Талис, конечно, пошел со мной.

И все мои друзья.

Атта, который коснулся моих волос и пожелал мне всех благ. Тэнди, которая коснулась моей сломанной руки и пожелала мне силы. И Хан, который без тени иронии сказал:

– Надеюсь, ты будешь жить.

Да Ся что-то им шепнула, и они отстали, а мы пошли мимо груды камней, через вершину холма и вышли к волнами колышущимся травам.

К высокотравной прерии подступала осень, семена и стебли запестрели разноцветьем. Шум тополиных листьев в долине реки стал острее и загадочнее. Бабочки носились в рудбекиях, готовясь к путешествию, из которого им не суждено вернуться. Их спиральные пути в воздухе были выстроены с точностью математических алгоритмов, похожих на музыку. Да Ся взяла меня за руку, а Элиан, поколебавшись, – за другую.

– Уедешь в закат, значит? – сказал он.

– Нам скорее на юг, чем на запад. Но ты можешь ехать на запад, если хочешь.

– Я, в некотором смысле, про метафорический закат.

– Боюсь, что я все испорчу. База данных не научит меня, как использовать лошадь.

На сей раз я знала, что это шутка. И что Элиан от нее рассмеется – так и произошло. Это тоже будет бережно храниться в потайном уголке моего сердца. Смех Элиана.

Если знаешь, что искать – а мы знали, – с нашего места можно было разглядеть воронку. И могилы.

– Ты теперь одна из них, – сказал Элиан. – ВЛ?

– Элиан, я тебя умоляю, – вздохнула Зи. – Это что, вопрос?

– Я только хотел сказать… Они правят миром.

Это правда. Я смотрела на Элиана, а тот – на воронку. На могилы.

Зи посмотрела туда же, куда и мы.

– И они могут править им по-другому.

– Могут, – подтвердила я.

– Угу, – отозвался Талис. – Мы этим займемся.

– Сначала жить, – тихо сказала Зи. – Борись за себя. Живи.

Ее рука сжала мою. Каждую мозоль, каждый изгиб.

Держать в руках свою любовь, а потом выпустить ее – это самое жестокое, что со мной происходило, и я это сделала с собой сама. Я держала за руку Элиана. И Зи. Теперь уже видно было трех Всадников в основании облачка пыли, их силуэты подпрыгивали в золотом свете. Когда наблюдаешь за приближением Всадников, минуты становятся долгими и неподвижными, словно прилетела птица Алкион, которая, по преданию, умеет останавливать ветер и волны, чтобы свить гнездо на поверхности моря. Это миф про зимородка.

Когда Всадники подъехали ближе, когда удары копыт зазвучали под бескрайним небом, как барабанный бой, рука Элиана напряглась, а Зи повернулась ко мне.

– Грета, – сказала она.

И больше ничего.

Мне хотелось никогда их не отпускать, но через несколько мгновений мне придется это сделать.

Спиной я ощущала силу Элиана, а передо мной было лицо Зи. От слез ее глаза загадочно поблескивали. Я смотрела на нее, смотрела, смотрела, а люди с крыльями неумолимо обступали нас.

– Я люблю тебя, – сказала я.