Надеюсь, ему понравится. И чтобы не передумать, немедля отправляю фото с одним словом: «Приезжай».

Откидываю от себя телефон.

– Что я наделала, – скулю, забегавшись по комнате.

Сердце барабанит по ушам, а дыхание сбилось так, словно я пробежала целый марафон.

Вижу, как экран телефона загорелся, и аккуратно подхожу к нему, медленно, как к опасному хищнику, снимаю блок, моля о том, чтобы это был не он.

Входящее сообщение гласит, что Филипп будет через двадцать минут.

Вот так просто.

А теперь возникает вопрос, что же я буду делать? Ну, во-первых, нужно привести себя в порядок, а дальше разберёмся.

Нанесла немного макияжа, закрутила кудри и подкрасила губы ярко красной помадой, смотрю в зеркало и понимаю, что результатом довольна. А главное, мои глаза горят ярче прежнего, что немного напугает.

Я никогда не была безрассудной, но сегодня готова такой стать.

Рязанов сообщает мне, что его не впускают в общежитие, и просит меня выйти.

Я, не раздумывая, накидываю на себя халат, сверху пальто и выхожу из комнаты, предварительно закрыв дверь на ключ.

Пройти мимо вахтерши оказывается сложной, почти невыполнимой задачей. Обычно в такое позднее время никого не выпускают и не впускают, как тогда ко мне проник Филипп, так и останется тайной, которую он раскрывать не собирается.

Дождавшись, когда женщина в возрасте покинет свой пост, шустренько проскакиваю на улицу.

В лицо сразу же ударяет холодный ветер, на улице далеко не месяц май. Скоро выпадет снег, а я гуляю почти голышом.

Вот, что делает с людьми влюблённость, появляется ребяческая дурость в голове, граничащая с безумством.

Филипп моргает фарами, хотя я знаю, как выглядит его машина, бегу по направлению к ней.

Когда я оказываюсь в прогретом авто, тело все так же дрожит, но уже не от холода. Щеки пылают, и я, не смотря на парня, снимаю пальто и откидываю его назад.

Показываю ему себя и подтверждаю то, что готова стать его этой ночью и плевать, что будет завтра.

– Я взял тебе шампанское, – раздаётся его хриплый баритон, и меня пробирает до кончиков пальцев.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Поворачиваюсь к нему всем телом, поднимая на него, как мне кажется, томный взгляд.

Он держит открытую бутылку и пялится с такой одержимой страстью в глазах, что в животе начинает знакомо ныть.

– Спасибо, – облизываю губы, забираю бутылку и, смотря в его глаза, делаю маленький глоток. – Я рада, что ты приехал. Надеюсь, не отвлекла.

Наполняю свой рот ещё жидкостью, желая остудить свой пыл, только вот действует это в противоположную сторону.

Тело покрывается мурашками, когда Филипп осторожно кладёт руку на мое колено, слегка поглаживает, ведя пальцами выше.

Неосознанно тянусь к нему и, делая ещё один глоток, возвращаю ему бутылку. Он не пьёт, просто отставляет назад на пол.

Между нами уже не искрит, между нами горит всепоглощающим пламенем, прожигая плоть до самых костей. Дыхание застревает в горле, а в голове появляется приятный туман.

– Я хотела извиниться... – подбираю нужные слова, однако вижу, как он напрягается и прикрывает глаза. – Я повела себя...

– Замолчи, Рита, просто залезай на меня. Живо! – проговаривает сквозь зубы и тянется сам, силой усаживая к себе на колени. – Я сам виноват перед тобой, малышка. Дашь мне это исправить?

Не получив моего ответа, припадает к губам, и в этот раз я не бездействую как обычно. Не вздыхаю испуганно, а сама прижимаюсь ближе, перекидываю через него ногу и сажусь в очень удобную и открытую позу.

Я беру все, что он мне может предложить, и сама отдаюсь без остатка. Впиваюсь зубами в его губы и тяну на себя, потеряв связь с рассудком.

Чувствую промежностью его неслабое возбуждение и трусь с такой силой, что он начинает задыхаться, проникает под халат и вонзает в чувствительную кожу пальцы. Плевать.

– Ты же не собираешься меня опять обламывать? – спрашивает он с горечью, однако в глазах его вижу мольбу.

– Нет, Филипп, я твоя, – отвечаю бескомпромиссно.

И как только я это произношу, он меняется. Уже нет того нежного парня, которым он был мгновение назад.

Нет, сейчас перед собой я вижу голодное животное, похотливое, жаждущее вонзиться клыками и сожрать меня полностью. А я готова ему отдаться, плевать, что это будет в машине.

Да хоть на улице, на грязной земле, главное не останавливаться и не прекращать это безумие.

Недолго думая, снимаю с него футболку, бегло оглядываю желанное тело и вновь тянусь за так необходимым мне поцелуем.

Платину прорывает окончательно, стоило ему развязать халат и откинуть его в сторону, припасть губами к моей шее и трогать натянутое, возбужденное тело. Сорвать лифчик и схватить за грудь, сжать до сладкой боли, захватить в плен твёрдую горошину и втянуть ее в себя.

В животе происходят непонятные вещи, он болит и ноет одновременно, губы сохнут, а в голове так много всего. И я продолжаю тереться о его железный стояк, слушать его судорожные вздохи.

На языке же вертятся просьбы взять меня прямо сейчас. Но он словно специально не спешит. Медленно оглаживает тело, целуя каждый доступный участок, а я думаю о том, что еще немного и точно взорвусь.

Изнасилую его, ей богу.

– Может ко мне? – отрывается от груди, поднимая ко мне стеклянный взгляд.

О чем он?

Нет, нет, я никуда не хочу уезжать.

– Не успеем...

– Как скажешь, дорогая, – отвечает он и, не теряя времени, отодвигает меня дальше и принимается расстегивать ремень, а после ширинку.

Торопливыми движениями спускает штаны вместе с боксерами, и я впервые могу воочию лицезреть его достоинство. В груди появляется страх вперемешку с восхищением, и я не могу оторвать глаз.

Хочу прикоснуться.

– Нравится? – спрашивает неожиданно. Он словно мои мысли читает, берет меня за руку и притягивает ладонь к члену. – Можешь потрогать.