Он закрыл дверь, зажег фонарь и поставил его на стол. Сломанный дымоход заставил пламя танцевать и мерцать, но сквозняк не смог его задуть. Три двери, ведущие внутрь дома, были закрыты. Пол и стены — сплошь изрыты дырами, прогрызенными крысами.

Крошечные красные глазки уставились на него из россыпи отверстий.

Гаррисон сел на койку, положив фонарик и пистолет на колени. Он приготовился бороться за жизнь до самого рассвета. Питер Уилкинсон, несмотря на грозу, наверняка где-то недалеко, и он жаждет убийства; кем бы ни была эта таинственная раскрашенная фигура — его сообщником или кем-то еще, — она такой же враг. И уже совершенно неважно, живой ли это человек в маскировке или настоящий мертвый индеец. Ставни защитили бы сыщика от нападения из темноты в любом случае: чтобы добраться до Гаррисона, врагам пришлось бы войти в освещенную комнату, уравняв шансы, — а о большем здоровяк детектив сейчас и не мечтал.

Чтобы отвлечься от блеска омерзительных красных глаз, уставившихся на него с пола, Гаррисон достал предмет, который нашел рядом с разбитым фонарем, — его, должно быть, обронил убийца.

Это был гладкий овальный кусок кремня, прикрепленный к рукоятке ремешками из сыромятной кожи, — старинный индейский томагавк. Глаза детектива вдруг сузились: на кремневом лезвии виднелась кровь, часть которой, несомненно, была его собственной. И все же с другого конца, как он заметил, к темной запекшейся корке прилипли пряди более светлых, чем у него, волос. Может быть, это — от Джоша Салливана? Но нет, старика убили ножом…

Кто-то еще, кроме него, погиб в эту ночь.

Еще одно жестокое преступление было совершено во тьме.

Тем временем крысы возвращались — они выползали из своих нор, сбегались к груде тряпья в дальнем углу, копошились там. Гаррисон лишь теперь понял, что перед ним ковер, свернутый в рулон, длинный и узкий. Но с чего же вдруг крысы бегут к нему, почему скачут по нему, визжа и вгрызаясь в ткань?

В контурах загадочного предмета чувствовалось что-то невыразимо страшное. И чем больше вглядывался детектив, тем более жуткими казались ему эти очертания.

Крысы, повизгивая, брызнули в стороны, когда он прошагал через комнату, одним рывком развернул ковер — и увидел тело Питера Уилкинсона.

Голова была проломлена сзади. Бледное лицо исказила гримаса ужаса, сохранившаяся даже после смерти.

На миг разум детектива затуманился, встревоженный полумистическими догадками. Но он возвратил себе ясность мысли, преодолел власть шепчущей тьмы и воющей ночи, черных диких лесов и древних холмов — и пришел к единственно разумному выводу.

Он мрачно оглядел мертвеца. Оказалось, что там, на кладбище, Уилкинсон действительно запаниковал, — сыщик зря усомнился в нем. В слепой панике Питер бросился к стенам своего детства, надеясь, что они помогут, — но за ними его уже ждала смерть вместо спасения.

Внезапно Гаррисон вздрогнул, расслышав вопль, перекрывший рев бури: страшный отзвук индейского боевого клича. Убийца приближался к нему! Детектив подбежал к окну и всмотрелся в щель ставни, ожидая, когда полыхнет в очередной раз молния. Вот она, как и положено, сверкнула — и не мешкая он выстрелил, целясь из револьвера в коронованную перьями голову, торчащую из-за дерева неподалеку от «форда».

В темноте, наступившей после двух вспышек разом, он пригнулся в ожидании. Когда все снова озарилось белым светом, попытался выстрелить снова — но оружие дало осечку.

Человек в перьях по-прежнему стоял там, и теперь Гаррисон разглядел его получше. В свете молнии его голова выглядела белоснежной. Вот только это была не живая голова, а череп Джона Уилкинсона, обглоданный, в нахлобученном поверх головном уборе индейца, сплетенном из перьев. Какая коварная уловка! Оказывается, детектив палил все это время по ложной мишени!

Отскочив от окна, Гаррисон бросился к фонарику на столе. Суть обманного маневра была ясна: привлечь его внимание к той стороне дома, откуда видна дорога, пока убийца подбирается к нему с тыла.

Крысы визжали, разбегаясь по углам. Детектив не успел еще дотянуться до фонаря, как внутренняя дверь начала со скрипом открываться. Он снова выстрелил — на этот раз без осечки: пуля крупного калибра пробила дверную филенку насквозь. Раздался стон, и за ним — звук оседающего на пол тела.

Но когда детектив протянул руку, чтобы взять наконец фонарь, старый фермерский дом вдруг вздрогнул от крыши до основания. Голубые языки пламени пробежали по стенам от потолка к полу. Один из них мимолетом лизнул голень Гаррисона — и детектива будто кувалдой наотмашь ударили. Секунду спустя он понял, что лежит на полу. Нахлынувшие на мгновение слепота и боль отступили. Стол перевернулся, упавший с него фонарь погас, но комнату и без того заполнял зловещий свет.

Ясно было, что молния ударила в дом, и верхний этаж загорелся. Не спуская взгляда с оброненного при падении пистолета, Гаррисон, пошатываясь, встал. Оружие валялось на полпути к дальней от него стене, но стоило ему шагнуть в том направлении, как пробитая пулей дверь распахнулась. Он замер.

В комнату, хромая, вошел человек в набедренной повязке и мокасинах. Впрочем, при нем имелось вполне современное оружие — револьвер в его руке грозил детективу черным тупым зрачком. Полустертая краска на теле вошедшего мешалась с кровью, идущей из раны на бедре.

— Значит, это ты надумал стать нефтяным магнатом, Ричард, — произнес Гаррисон.

— Да, и я в двух шагах от цели. — Младший из братьев недобро хмыкнул. — И ни с кем не придется ничем делиться — вот как удобно, правда? Мои братья… вот уж кого, а их я ненавидел больше, чем они — меня! Не дергайся, детектив, — ты едва меня не угробил, когда стрелял через дверь. Я не дам тебе второго шанса, но позволю хотя бы знать, за что умрешь… Как только вы с Питером отправились сюда, я понял, где дал промаху: днем раньше надобно было вскопать не только верхний слой земли — ведь вы наверняка добрались до глины и смекнули, что гроб никто не доставал. Но тебя, конечно, нужно было любой ценой вывести из игры. Я взял ту раздавленную крысу, пока никто не смотрел, выкинул ее — и ее пропажа…

— Разбередила суеверную натуру Пита?

— Ну да, точно! Он же верил во всякую чушь! Я поскакал на кладбище через лес на быстрой лошади. Переодеться в индейца я задумал давно. Благодаря отвратительной дороге, задержавшей вас, я добрался до кладбища раньше «форда». Правда, по дороге я спешился и остановился, чтобы убить того старого дурака Джоша Салливана. Я боялся, что он мог увидеть меня и понять, кто…

— Зря взял грех на