и чисто для себя — поставить галочку напротив пунктика. А то в школе вечно попрекали — пишу, как кура лапой. Хотя у куриц не лапы вовсе, а ноги.

Сижу, оформляю вчерашнюю ночь, вернее сегодняшнюю, на бумаге. Долгов не суётся, но видно — что-то спросить хочет. Ах да! я ж ему докладывал, что Корчагин просится на встречу. По-хорошему надо докладывать, но это еще пару тонн бумаги марать. Ладно, сейчас допишу, буду докладывать.

Доклад получился уже когда за окном было совсем темно. Самые короткие деньки в конце года, так что не показательно. А вот то, что столовая для полуночников уже заработала — это симптом. Реально поздно, а я всё еще пашу.

— Жор, пошли накидаемся чем-нибудь. Или ты домой намыливаешься?

— Какое там! Мне еще тебе отчитываться по поводу встречи с Корчагиным. — Вот. Что и требовалось доказать, глазёнки светятся, пальцы рефлекторно сжимаются на воображаемом горе врага Родины.

— Что-то интересное? — Ленивым голосом, словно раздумывает, идти на ужин или послушать. Андрей дорогой, у меня перед носом настоящая актриса чуть не каждый день спектакли устраивает, кого ты удивил?

— Рутина. Приходили его вербовать.

— Уже? И кто, есть информация?

— Документик господин Браун не показывал, да ему и с документом веры нет. Косит под бритта, наверняка юсовец. Как вариант — шпион сам не в курсе, кто он есть.

— Что хотел?

— Корчагин наш — почти готовый посол доброй воли. Строитель мостов дружбы между Советским Союзом и Западом. Такое мастерство должно хорошо оплачиваться. Я потом в рапорте всё подробно изложу.

— И чего наш Павка Корчагин? Бросился на амбразуру?

— Ты Корчагина с Александром Матросовым не путай только. Другой типаж. Зассал герой революции.

— Что, намертво упёрся?

— Да нет. Просто боится, что мы его разведем, сыграем как пешку, а потом красиво посадим очередного предателя Страны Советов. И всё ради ордена на грудь!

— Бред какой! С чего такие мысли?

— Сериалов у себя там пересмотрел. Небось там каждый второй фильм про коварство чекистов.

— А ты что, не помнишь? Почему «небось»?

— Я сериалов не смотрел, некогда было. Короче. Он хочет в долю. Отпилите мне кусочек ордена или хотя бы звёздочку на погоны, а лучше две, чтоб прохожие не засмеяли.

— Это как? Постой, какие погоны?

— Синие, как у нас. — Я стряхнул пылинку с отсутствующего на плече погона. — В штат хочет, на зарплату. И никаких сексотов не примет. Тогда, говорит, я хоть под пули, хоть в постель к английской королеве.

— Вот это ты уже врешь, Милославский! Никто не согласится в постель к Елизавете. Она старая как… как не знаю кто. И у неё там Филипп лежит, принц-консорт, между прочим. Корчагину там ну совсем не в масть.

— Признаю, про Елизавету соврал. А остальное всё правда. Так что решайте.

— Чего тут решать, придется брать на службу второго мутного попаданца. Грехи наши тяжкие! Он такой же раздолбай?

— Другой. Но да, при другом характере история чем-то похожая. С поправкой на то, что попал не в свою семью, а к чужим людям и восемь лет шифровался как разведчик-нелегал. Наверняка что-то деформировалось и наложилось на матрицу приспособленца. По уму, его или к нам жестко, или в расход. Я так и сказал в своё время Корчагину.

— И что он?

— Живой пока. Мечтает о квартире в том доме, где редакция газеты.

— Губа не дура.

— Ага, я тоже с удовольствием бы поменялся на тот дом.

— У тебя же всё нормально с квартирой. Зачем тогда ремонт делал? — Долгов смотрел непонимающе.

— Во-первых, пригляд за редакцией и теми, кто будет крутиться рядом. Во-вторых, за самим Корчагиным пригляд. В-третьих, моя квартира уже засвечена, раз туда бандиты пришли, могут и второй раз ворваться. Кстати, не ожидал, что так легко смогут вскрыть.

— Жорж, какой же ты отвратительный человек! Другой хапает, и про него всё понятно — хапуга и стяжатель. А ты… Подведешь такую базу, что вроде ты и не для себя стараешься, а за общее дело.

— Андрюх, ты же был пионером! Забыл, что ли? Рука, поднятая в пионерском салюте, означает, что общественное дело мне важнее личного. Типа, крыша наше всё. Но сам ты можешь обеспечить только половинку этой крыши, вторые пятьдесят процентов крышует Родина.

— Да ну тебя! Пиши записку, расписывай все свои резоны и выводы. Пусть начальство думает. Ишь ты, бандитов он боится.

— Я ладно, по близким ударить могут. Я, может, и не женюсь поэтому… — И так сурово взгрустнул.

— Кобель ты, поэтому не женишься! Хочешь, на ужин иди, хочешь, пиши докладную, рапорт и домой сваливай. Погоди, насчет бандитов — правда?

— Ночью, в рамках операции по захвату этнической банды. Мою легенду проверяли.

— Сильно там у тебя буянили?

— Сами бандиты не очень, а наши в процессе захвата не церемонились. Буду теперь заявление на материальную помощь писать. Ты же был у меня дома недавно, помнишь, как уютно было. А теперь… снегу намело в разбитые окна, шкаф повалили. Диван шпорами порвал кто-то. Нафига жандармам шпоры?

— Да ну тебя, Жора! Я же даже поверил сначала!

— Да ладно тебе, приврал малость. Про сугробы и жандармов. А стекло менять придётся. По Корчагину жду решение руководства.

— Жди. А с квартирой в том же доме, где и редакция мысль хорошая. Можно будет аппаратуру нормально разместить.

— Угу. А я буду дизелёк заправлять и обслуживать.

— Какой дизелёк?

— Автономного питания спецаппаратуры. Или вы от общей сети запитаться хотите?

— Смешно тебе.

— А знаешь, что самое смешное? Нет, ты не знаешь! Я только что вспомнил! На той же улице через несколько домов расположена лавка Каландадзе — «Оптовая