– Я заметил.

– Так мне звонить?

– Конечно, звони.

Станислав снял с пояса мобильник и набрал нужный номер.

– Впрочем, я и так догадываюсь, чьих это рук дело, – сказал он, дожидаясь, пока ему ответит вызываемый абонент.

– И чьих же?

– Так, ясное дело, – Крячко хмыкнул. – Лошманова. Старый пень звякнул ему, едва мы отъехали. Вот наш держатель гей– клуба и подсуетился. Ну, нам же проще. Верно, Лева? Своими неадекватными действиями он практически признал собственную вину.

– Я бы так не сказал, – угрюмо откликнулся Гуров. – Но если это снова твоя интуиция...

– Она, милая. В последнее время она меня редко подводит... – Крячко ответили, и он переключил свое внимание на незримого оппонента: – Яша, ты, что ли? Здорово! Крячко беспокоит. У нас тут одна интересная машинка нарисовалась, надо бы с ней поработать...

Гуров не стал слушать телефонные переговоры напарника и прошел к брошенному «Лендроверу». Вероятность того, что в салоне находился еще кто-то, помимо водителя, действительно была мизерная. Склонившись, полковник одним ловким движением распахнул бардачок. На половик вывалилась испачканная мазутом тряпка. Гуров заглянул внутрь, но ничего больше в бардачке не обнаружил. Автомобиль вообще выглядел так, словно его только недавно забрали из салона или он долгое время бесхозным простоял в гараже. Найти какую-либо зацепку, которая сможет вывести следствие на владельца «Лендровера», будет крайне затруднительно.

Рука опустилась на плечо Гурова, и он резко обернулся. Крячко широко улыбнулся.

– Ты стал слишком нервным, старик, – пожурил он напарника. – Ну, что там? Нашел что-нибудь стоящее?

– Ничего. Но отпечатки тут могут быть.

– Будем надеяться, – Станислав тяжело вздохнул. – Цаплин пообещал мне, что бригада прибудет сюда минут через двадцать. Я объяснил ему, как найти это место. Будем их дожидаться или все же рванем в гей-клуб? Честно говоря, меня уже изрядно тошнит от этих гомосексуальных дел. Я на сегодня свой лимит по этой теме исчерпал...

– Придется потерпеть. – Гуров отошел от «Лендровера». – И боюсь, что впереди самое интересное, Стас.

– Моя нервная система этого не выдержит. – Крячко сморщился.

– Я думал, у тебя стальные нервы.

– Это только на первый взгляд.

Гуров ободряюще похлопал напарника по плечу.

– Ладно, поехали, – сказал он. – Твоя же интуиция подсказывает, что это Лошманов, вот мы и проверим ее на месте. Чем скорее этот тип расколется, тем скорее закроем дело.

– Убедил, – лицо Крячко расплылось в довольной улыбке. – Только, может, сначала заскочим куда-нибудь перекусить? Чтобы сбить тошноту.

– Нет, – Гуров покачал головой. – Надо ковать железо, пока горячо. Поехали, Стас. Откроешь по дороге окошко, глотнешь свежего воздуха, тебе и полегчает.

Размашистым шагом полковник направился к тому месту, где они оставили «Пежо». Напарник последовал за ним.

Войдя в кабинет замминистра по культуре, Савотин не рассчитал силы и с грохотом закрыл за собой дверь.

– Ты что, сдурел? Хочешь мне кабинет разнести?

Олег Павлович сидел за столом, обхватив голову руками. Перед ним лежала груда бумаг. Он с утра хотел заняться текущими делами, но его мучила дикая головная боль. Было два часа дня, а он даже не прочел еще ни одного документа.

– Я тебя с двенадцати жду! Уже не знал, что и думать! Где тебя носит? Что там с Равцом? Что менты? – Он ударил о стол ладонями и застонал. – Все, не могу больше терпеть! Мне сейчас голову разорвет.

Поднявшись, он тяжелой походкой подошел к сейфу, достал из внутреннего кармана пиджака ключи и, открыв сейф, вынул оттуда полбутылки коньяка и две стопки.

– Если сейчас не полечусь – сдохну!

– Обязательно сдохнешь, если не перестанешь пить в таких количествах! – ответил Савотин.

Пока замминистра ходил за лекарством, он успел расположиться за столом напротив кресла Олега Павловича и закурить сигарету.

– Кончай курить, Борис! Меня сейчас стошнит! На вот, выпей лучше! – Меньшинский сел на свое место и налил в стопки коньяк.

– За рулем.

Савотин дождался, пока Олег Павлович выпьет. Алкоголь облегчил страдания чиновника. На его лице появилась вымученная улыбка, и он, расслабившись, откинулся на спинку кресла.

– Ну что, алкоголик, теперь ты готов воспринимать действительность? Или ты все мозги пропил и не соображаешь, что произошло? – Савотину было хорошо известно, что в состоянии похмелья воздействовать на Меньшинского можно было только грубостью.

– Жопа произошла! Сворачивать дело надо! – Меньшинский снова схватился за голову. – Что теперь с нами будет, Боря?

Замминистра по культуре Олег Павлович Меньшинский и крупный бизнесмен Борис Андреевич Савотин с детства были близкими друзьями. Они выросли в одном дворе. К моменту, когда обоим исполнилось по пятьдесят, их отношения были не просто дружескими, а практически родственными. Они полностью доверяли друг другу. Чиновник и бизнесмен всегда были не только друзьями, но и компаньонами. Когда они вместе брались за дело, то оно всегда приносило огромную прибыль. Прирожденный стратег и талантливый делец Савотин умел убеждать в беспроигрышности своих планов Меньшинского, который всю жизнь был человеком при власти. Два года назад Савотин предложил другу заняться заграничными турами. Под прикрытием театрализованных шоу девушек продавали за границу для занятий проституцией. Тогда чиновник и познакомил Савотина с Равцом. Схема была проста. Организовывался конкурс, на котором отбирали девушек. Группа из десяти-пятнадцати человек выезжала в Германию, реже в другие страны Европы, где ее встречал эмигрант из России Михаил Житинкин. Официально владелец двух небольших ресторанчиков в Мюнхене, он на самом деле содержал более десятка борделей по всей Европе. В молодости Савотин занимался сутенерством, но длилось это недолго. Бизнес не принес ожидаемых денег, зато свел с нужными людьми, одним из которых и был Житинкин. Несколько лет назад на отдыхе в Турции два бывших сутенера встретились. Тогда Савотин и предложил Михаилу вспомнить молодость. Он будет поставлять девушек, а что с ними будет делать дальше Житинкин, это уже его не касается. Главным условием было, чтоб деньги за живой товар Житинкин отдавал сразу. За каждую девушку европейский партнер платил десять тысяч евро. Две первые группы были отправлены в Германию на гастроли вместе с театром Равца, и вскоре дело было поставлено на поток. Каждый месяц Житинкин делал заказ. Последний заказ был самым большим. На этот раз ему было нужно двадцать девушек.

Министерство не имело возможности так часто отправлять театр Равца за границу, не вызывая подозрений. Поэтому Меньшинский давал информацию о творческих коллективах, собирающихся выехать на гастроли за рубеж. Равец и Михайлов договаривались с руководителями коллективов, девушек оформляли как вспомогательный состав и вместе с сопровождающей закрепляли за гастрольной группой. Довольными оставались все. Руководители по окончании гастролей получали премии и министерские грамоты, а деньги за девушек, привезенные сопровождающей, делились между организаторами туров в зависимости от доли их участия в бизнесе. Как относились сами девушки к тому, что вместо участия в театрализованных представлениях им приходилось заниматься проституцией, никого не интересовало. После знакомства с Житинкиным возможности вернуться обратно в Россию у них просто не было.